Я по своей простоте, пожалуй, готов был поверить этому, но Пупко сказал мне:
— Неужели смерть Перевозщикова не зовет тебя к мщению?
Я вспомнил, как при захвате парохода он сказал со злобой и ненавистью: «Товарищей тут нет» — и колебаний у меня больше уже не было. Его расстреляли.
* * *
Осенью штаб 64-й бригады из Новониколаевска переехал в Томск.
В это же время распоряжением центра 64-я бригада была переведена из подчинения западно-сибирского сектора войск внутренней охраны Республики в ведение восточно-сибирского сектора, управление которого находилось в Красноярске. Вскоре я был вызван новым начальником Михаилом Барандохиным в Красноярск с докладом. При первой же встрече мы, как бывшие рабочие, сразу поняли друг друга и быстро сошлись во мнениях. Барандохин спросил меня просто и душевно:
— Товарищ Пичугов, я думаю, пришла пора покончить с Роговым, не к лицу нам так долго возиться с бандитом. Чем дольше он остается на свободе, тем больше от него вреда. Давай кончай с ним, — сказал он спокойно, как будто речь шла о поимке какого-то кролика.
— Постараюсь! — сказал я.
— Давай старайся, — закончил он безобидной шуткой.
По возвращении из Красноярска я организовал специальный отряд по ликвидации банды Рогова. Отряд был невелик, но подвижен. В нем много было коммунистов. Решили не гоняться за Роговым по всему уезду, а устроить засаду там, где он чаще всего бывал. Для информации привлекли местное население, которое охотно сообщало нам о появлении бандита в тех или иных местах. Таким излюбленным местом его пребывания и попоек была небольшая сравнительно деревня (названия ее сейчас не помню), где его выследили и с помощью местного населения окружили во время очередной оргии. Рогов долго и отчаянно отбивался и, наконец, убедившись, что ему не вырваться из окружения, застрелился. Банда его разбежалась и исчезла бесследно.
Вслед за этой бандой была ликвидирована банда Щетинкина, разбойничавшая в Мариинском уезде. Хлопот с ней было значительно меньше: население ее не поддерживало, и она рассыпалась, как только на нее хорошенько насели.
Изо дня в день крепла Советская власть на бескрайних просторах Сибири. Но рассеявшиеся остатки разбитой контрреволюции при поддержке кулачества еще пытались кое-где будоражить сибирское крестьянство.
Так, весной 1921 года в Петропавловском уезде вспыхнуло крупное кулацкое восстание, перекинувшееся потом и в Ишимский уезд. Для восстания этот район был избран не случайно, так как с захватом Петропавловска и Ишима Сибирская железнодорожная магистраль оказалась бы перерезанной и вся Сибирь с ее хлебом отрезана от Советской республики.