– Все сказала? – тихо спросил боксер.
– Ну – приблизительно.
– Теперь послушай. – Он пригорюнился с некоторой картинной покровительственностью и взял решающее слово: – Через час, Маша, а может, и раньше нам в спину выйдут собаки. Не сможем мы до посинения в лесу сидеть. И круг сделать не успеем. И так удивительно, что погони до сих пор здесь нет, видимо, Игнат хорошо следы запутал…
– А может быть, Игнат их вообще увел. Кружит по другому берегу…
– Маш, – вздохнул Роман, – ты помнишь, что Игнат о воинских порядках в лагере говорил? Как думаешь, кто эти порядки там устанавливает?
– Тихон.
– Ага. Еще скажи – дядя Вася, что двадцать лет в лагерях отмотал. Нет, Маша. Сидит сейчас рядом с Тихоном какой-нибудь отставник из серьезных спецвойск, глядит на карту района и рассылает поисковые группы по ключевым направлениям. Поняла?
– Угу.
– Сергей их другом был. Коллегой. За нас, Маша, всерьез взялись. Не по-детски, по-взрослому, без сантиментов.
Маша зябко поежилась:
– А если темноты дождаться и ползком, вдоль кустов… а там на другую сторону?..
– Боюсь, Маша, темноты мы сегодня вообще не дождемся, – вздохнул Савельев. – Тут Питер рядом, а в Питере у нас – что?
– Белые ночи, – чуть слышно выдавила Мария.
– Белые ночи и собаки за спиной, – безрадостно собрал все факты воедино Роман Владимирович.
Мария сгорбилась, гусиным шагом домаршировала до кромки кустов, глянула под нижние ветки: Роман был прав – до дороги чуть меньше тридцати метров открытого пространства, в торце этого участка, носом к кустам, черный БМВ, стоящий рядом с единственной на стоянке возле магазина большегрузной машиной. Фурой.
И темнее, кажется, действительно сегодня не будет. Печальное серое небо прикрывало дорогу, по которой медленно ползла одинокая машина с надписью «ДПС» на бортах.
– О-о-ой, – тихо сказала девушка, и Савельев тут же подполз к ней ближе, осторожно выглянул из-за зеленой поросли на дорогу.
Милицейская машина плавно подъехала к бумеру, черное стекло со стороны шофера опустилось, высунулась рука. Два водителя сцепили пальцы в приветствии, поболтали секунд тридцать – о чем, не слышно, далеко, – и милицейский жигуль неторопливо, рыскающе поехал дальше.
– Ну вот, Маша, и все, – высказался Савельев. —
Что и требовалось доказать. – И, пятясь, пополз на зад на чистый пятачок в густых кустах.
Мария тем же макаром уползла с опушки, села перед другом на корточки, обхватила руками колени…
– Что тебе доказали, Рома?
– А то, что Тихон меня объявил. Не удивлюсь, если в федеральный розыск.
– Ром, – стараясь быть убедительной, проговорила Марья, – но ты же ни в чем не виноват…