— Сегодня вряд ли получится. Давай завтра, после обеда.
— Хорошо, — вздохнул Валерыч и распрощался.
Распрощался почти без сожаления. Несколько раз в сыщицкой практике капитана Тарасова бывали моменты, когда привлекать к ответственности хотелось не обвиняемого, а потерпевшую сторону. И сейчас был как раз такой случай. Тарасов не знал, нашел ли он что-либо важное или просто вынул из шкафа сухой пыльный скелет. Могла ли месть стать мотивом преступления? Если да, то техническое выполнение убийства выглядит абсолютно невероятным, со всех точек зрения.
И отказ Морозова встретиться немедленно Валерыч принял без обиды. «Еще раз все прокручу, продумаю, — решил капитан. — Как бы хуже не вышло. Семь раз проверь, один раз отрежь. Иначе уведу следствие на ложный путь».
Ночью с пятницы на субботу Тарасов почти не спал. Его мучили кошмары: отрезанная голова на куске льда, мертвая собака, к ошейнику которой привязали стеклянный ключ. Тарасов вздрагивал, просыпался, заставлял себя опять вернуться в дремоту, но вместе с ней приходили и кошмары: бледное лицо незнакомой утопленницы всплывало из глубины, синие мертвые губы женщины что-то шептали, гоняя по поверхности воды лопающиеся пузырьки.
В шесть утра, устав бороться с бунтующим, не желающим отдыха мозгом, Валерыч осторожно выполз из-под одеяла, поправил его на спящей Марьюшке и отправился на кухню.
Два с лишним часа он листал свой блокнот, пил крепкий чай и заполнял пепельницу окурками. Около девяти часов утра Тарасову показалось, что он понял, почему и как тело Галины Вяткиной оказалось в петле. Но предположение было столь невероятным, что, прежде чем остановиться на нем, капитан решил сделать один звонок и набрал номер Синько.
— Доброе утро, Гриш. Не разбудил?
— Нет, — ответил бодрый голос. — Доброе утро.
— Гриш, на обеих банках с медом обнаружены следы геля для душа?
— Нет, только на одной.
— А мед в банках абсолютно идентичный?
— А ты откуда знаешь? — удивился Синько.
— Значит, идентичный?
— Не подлежит сомнению. Мед липовый, этого года и отличного качества.
Тарасов поморщился от головной боли и продолжил:
— Надо бы встретиться.
— Миш, давай позже, а? После обеда.
— Договорились. Ты в управлении будешь?
— Угу.
Тарасов сделал себе бутерброд с докторской колбасой, стремительно его прожевал и, быстро одевшись, вышел на улицу. Прежде чем идти в кабинет Морозова и докладывать о своих догадках, Михаил Валерьевич решил нанести еще один утренний визит. Он брел к автобусной остановке, уговаривал себя, что поступает правильно, но в подошедший автобус так и не сел. Его остановил писк мобильного телефона из кармана.