С тех давних пор поселились казаки под Одессой на Пересыпи, в Чабанке, Григорьевке.
А вот, Николай получился рыжий-рыжий. Во дворе его дразнили:
"Рыжий, рыжий конопатый,
на огне пожгли когда-то.
Не сможешь утопиться,
Море сразу загорится."
Он плакал, переживал, не хотел играть с дворовыми детьми. Сидел целыми днями дома, от нечего делать увлекся чтением, да и стал, как говорила мать, учёным.
Константин – полная противоположность Николаю. Темноволосый пострелёнок десяти лет, ни минуты не сидел на одном месте, всюду залезал в самую середину, по каждому вопросу имел собственное мнение и высказывал его, не считаясь ни с возрастом ни с положением говорящих.
Ему не мешала хромота на левую ногу носиться по улицам Одессы с колесом и погонялкой, со змеем собственной конструкции, с такими же пацанами по пляжам. Только-только он купался в Отраде, а через пару часов его видели в Аркадии, а то и на далёкой даче Ковалевского.
Ну, Варфоломей или Вафа – просто ангелочек, голопузый блондинчик с голубыми глазами, смущенно опускавший голову, когда с ним заговаривали посторонние. Его не нужно было кормить и одевать в семье, он добывал всё себе сам. Когда ещё мамаша брала его с собой на Привоз в годика три от роду, он ловко мог стянуть с прилавка яблоко, мандарин, кусок творога или круг колбасы. Его знал весь Привоз и торговки сами давали ему всё, чем торговали, а на Привозе было чего покушать. Он приносил и матери всякие вкусные вещи. «Такой нигде не пропадет» – думала часто про сына Тоня Стрижак.
Самым младшим был Павел, чёрный как цыган, трехлетний пацанёнок, он не отходил от матери, держась за широченную цветастую мамину юбку. «Маменькин сыночек» - всегда при ней. Без мамы он начинал так громко кричать и плакать, что успокоить его могла только Стрижачка. «Миленький, ты мой. Успокойся, я с тобой, твоя любимая мамочка», - он сразу успокаивался, крепко уцепившись за мамин подол.
Соседи по дому, подружки с Привоза, язвительно спрашивали, что это, мол, у тебя дети разные – всех мастей, белые, черные, рыжие.
- Бог их знает, - улыбаясь отвечала Антонина, - как погода разная. Зимой – белым-бело, ночью – темным-темно, а летом – всё горит от жары. Так и дети разные, но мать кормила одна, - отшучивалась она.
Все сочувственно поддакивали, особенно те, кто знал её «любимого» мужа – тщедушного, тихого, вечно больного Андрея, работавшего в порту. Его жалели грузчики, давали ему самую легкую работу, он следил за грузом, чтобы не растащили при погрузке и выгрузке.