И пайку чёрного без аппетита жру,
А твой весёлый смех
Имел большой успех
И моя жизнь раскололась как орех.
Особенно оригинальным был припев:
Опа мама первацуца
Опа мама перваца.
Опа мама первацуца
Ломца дрица оцаца!
На площадке второго этажа в полумягком кресле восседал швейцар. Длинный форменный френч-пальто с широкими галунами на рукавах и на воротнике обтягивал мощную фигуру отставного солдата - героя Турецкой войны. На груди красовался «Георгий». Седую окладистую бороду, огромные белые усы и буйную шевелюру венчала форменная фуражка с надписью под золото: «МАДАМ ДВЕЖО».
Мадам держала швейцара не столько для охраны заведения, сколько для «антуражу», как она говорила и в порядке сострадания к одинокому израненному солдату. Она давала ему приют и еду. Денег на всё остальное ему хватало из того военного довольствия, которое он получал от военного коменданта города за верную службу Царю и Отечеству и за ранения в войне с Турцией.
Швейцар выполнял ещё одну щекотливую функцию. Когда на лестнице появлялись полицейские в форме, наведывающиеся довольно часто в заведение мадам для проверки «деятельности» в интересах соблюдения закона Российской империи в отношении «работы» сомнительных заведений, швейцар вставал со своего кресла, сдвигал его в сторону. При этом в будуаре мадам мелодично звонил звоночек и в одно мгновение хозяйка разгоняли всех «девушек» по своим комнатам, а посетителей собирала в зале. Проверяющие с «удовольствием» наблюдали идиллию – частично одетые и почти полностью раздетые, кто как успевал, мужчины разных возрастов, сидели за столами и играли в домино, попивали пиво из больших кружек в ожидании своей одежды после «утюжки и пришивания пуговиц».
Полицейские чины с превеликим удовольствием выпивали преподнесенный мадам бокал изысканного ликёра, закусывали ломтиком лимона и благополучно удалялись преисполненные чувством гордости за выполненную государственную работу до следующего «запланированной или случайной проверки добросовестности выполнения требований закона о нравственности».
Окружённый тремя дружками, Фёдор поднимался на второй этаж к мадам.
- Когда же эта «две жопы» сделает новую лестницу? – скрип ступенек его раздражал.
- А что? – парировал один из дружков. – А меня возбуждает этот скрип.
Швейцар встал со своего кресла, загораживая шумной ватаге дорогу в коридор.
- Есть новый товар? Герой! – спросил Фёдор.
- Господа…, - пытался что-то возразить в ответ солдат.
Фёдор ловко подсунул под «Георгия» денежную бумажку.
- Прибыли две новеньких. Как персики, - причмокнув ответил швейцар. Компания продефилировала знакомой дорогой в комнаты к мадам.