Уже в Одессе до Маковского дошли слухи, что полицейского начальника в Херсоне заменили, ужесточились меры пресечения бандитизма, но это уже не очень интересовало Маковского. Зерновое дело шло в Одессе хорошо.
Так делают его друзья-товарищи что-нибудь по его делу или заперлись в своих домах? Решился ли кто их них выступить в его защиту перед озлоблёнными антисемитами или боятся самим попасть в опалу, ввязаться в конфликт? Он этого не знал и мучился безвестностью. Если ты попал в такое страшное дело, если на тебя свалился кровавый навет, если тебя выбрали случайно или преднамеренно для съедения зверям, ты можешь ожидать со стороны коллег разную реакцию. Одни могут присоединиться к этому зверью и терзать тебя в своё удовольствие, другие зароются в свою скорлупу, ожидая развития событий, третьи – если они есть - ринуться в бой за его освобождение.
Что-то третьих не видно и не слышно, если его дело дошло до суда.
Для Маковского время – это дело, он не представлял себе пустое время препровождения, бездельничанье. Даже когда он просто сидел в кресле после обеда, он либо читал одесские или киевские газеты, в которых ему были интересны, в основном, цены на зерно, виды на урожай, политическое положение в мире и как это может отразиться на торговле зерном. Он был уверен, что время проходить просто так не могло и не должно. Оно должно было работать, как усталому пешеходу на своих на двоих нужен небольшой привал, чтобы поднакопить силёнок и двинуть дальше по делу – делу его жизни. Он не любил простой ничего не значащей болтовни, вместе с которой проходит время.
Страсть к работе, к его делу, было целью и интересом жизни. Он и считал, что интерес к делу создает специалистов, настоящих мастеров своего дела, будь-то портной или сапожник, архитектор или врач. Единственные, кто не мог быть мастером, думал Маковский, это грузчики в порту. Какое мастерство в переносе тяжестей, пудовых мешков таская их взад-вперёд по трапам и причалам. Просто беднягам-работягам нужно было заработать на кусок хлеба, кормить семью. Он их жалел. Он понимал, что другими они стать не могли, а может и не хотели. Возможно, поэтому они и пьют горькую, заливая вином своё горе, свою никчемность.
***
В толпе не сомневались, что в убийстве мальчика накануне еврейской Пасхи замешан верующий еврей.
И не важно, что он богатый, семьянин. Религия и вера – выше нравственности. А в том, что евреи примешивают в мацу кровь христианских младенцев для святости и снятия грехов, никто не сомневался. Много шума в газетах и пересудах было с делом Бейлиса. Об этом во весь голос орали черносотенцы на всех углах юга России, да и в обеих столицах. Что Бейлиса осудили за ритуальное убийство все знали, но не многие узнали, что его, в конце концов, оправдали и действительные виновники похищения и убийства мальчика, были осуждены и отправлены в тюрьму, немногие и знали, а может и не хотели знать.