— Да, разумеется.
— Дядя Чарльз, вы поедете с нами? Старик отмахнулся от него:
— В том крыле слишком холодно. Я просто подожду вас здесь, у камина.
Кэмерон направился к выходу. Когда он открывал дверь, Эстелла обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как дядя со вздохом удовольствия поднес к губам бокал виски. Когда сэр Чарльз заметил, что девушка смотрит на него, он проказливо подмигнул ей.
Шагая по слабо освещенному коридору, лорд Кэмерон негромко сказал:
— Полагаю, вы подумали, что я не считаюсь с рекомендациями врача. Но этот крохотный бокал виски — одна из немногих вещей, которые доставляют моему дяде истинное удовольствие.
— Вам вовсе незачем оправдываться. Я все прекрасно понимаю. Моя тетя обожала шоколад. Перед смертью, когда от лекарств у нее пропал аппетит, маленькие шоколадные пирожные ночью были ее единственной радостью. И я радовалась, что могу сделать хоть что-нибудь, чтобы облегчить ее страдания.
Он на мгновение остановился и пристально посмотрел на нее так, что девушке стало неловко.
— Да, думаю, в этом все дело. Я так мало могу сделать для своего дяди! И ему чрезвычайно приятно сознавать, что он может совершить что-то недозволенное. Десмонд, разумеется, обо всем прекрасно знает. Но если дядя об этом догадается, это испортит ему все удовольствие. Поэтому Десмонд играет свою роль, а я играю свою.
Когда Кэмерон повернулся и снова двинулся по коридору, Эстелла поневоле ощутила интерес к этому суровому человеку. Такому противоречивому. Несмотря на то, что лорд оказал ей не слишком радушный прием и, похоже, совсем не обращал на нее внимания во время ужина, было видно, что он питает слабость к своему престарелому дядюшке. Эстелла растрогалась от комедии, которую он и дворецкий разыгрывали ради старика.
Пройдя несколько коридоров, они остановились перед тяжелой дубовой дверью. Лорд Кэмерон достал из кармана связку ключей и отпер ее. Когда он распахнул дверь, заскрипели петли. Эстелла подождала, когда лорд включит свет, а затем вошла в комнату и огляделась.
Как и все остальные в замке, эта комната была огромной; в обоих ее концах располагались большие камины. В наружной стене комнаты было три больших — от пола до потолка — окна, которые днем освещались солнцем. В темноте Эстелла увидела за ними лишь верхушки высоких деревьев в мягком лунном свете.
Пол, покрытый толстым слоем пыли, как оказалось, был деревянным. В одном углу висел прекрасный восточный ковер, которому, по оценке Эстеллы, было не меньше двух веков. Перед камином стояла старинная колыбель, все еще задрапированная тканью, которая выглядела настолько пыльной и ветхой, что, казалось, расползется при первом же прикосновении.