– Я, как пальбу в околотке услыхал, так сразу и подумал – Дато пришел! – радостно улыбнулся горцу Арсенин, выходя из камеры. – Если стоит дилемма, кто выиграет забег: четверо вооруженных полицейских или Дато с голыми руками, вывод однозначен – полицейским ничего не светит. Вот только комендант теперь расстроится… Он так хотел повенчать меня с конопляной тетушкой, а теперь свадьба отменяется!
– Батоно капитан! А про какую женщину вы сейчас говорили? – удивленно пробормотал абрек, вертя головой по сторонам. – Тут никакая дилемма не стояла, только я…
– Дилемма – это не женщина, Дато. Дилемма – это выбор, и выбор этот в твою пользу.
Довольно улыбаясь в бороду, Туташхиа молча пожал руку Арсенину и, втолкнув полицейского в освободившуюся камеру, навскидку выстрелил ему в затылок.
– А это-то зачем? – удивился капитан, с некоторым содроганием переводя взгляд с лужи крови, вытекающей из-под трупа, на убийцу и обратно. – Можно ж просто – связать да запереть…
– Пойдемте, батоно капитан, – Туташхиа потянул Арсенина за рукав. – Я вам по дороге все объясню.
– Та-а-ак, здесь еще и Троцкий на пару с Корено пребывать изволят, да не просто так, а в компании еще одного трупа, – протянул Арсенин, войдя в помещение караулки. – И почему я почти не удивлен? Дато! Надеюсь, теперь ты мне объяснишь, к чему все эти убийства?
– Иначе нельзя, батоно капитан. – Туташхиа, достав из ружейной пирамиды одну из винтовок, придирчиво озирал состояние ствола и магазинной коробки. – Мы пока за вами шли, кроме этих, еще двоих…
Скрип открывающейся входной двери прервал рассказ горца. Абрек кинул быстрый взгляд на вход. Увидев двоих стоящих поперек прохода и ошарашенно наблюдающих за непрошенными гостями полицейских, горец уронил винтовку на пол и, выхватив револьвер, дважды выстрелил.
– Теперь уже четверых, – невозмутимо продолжил рассказ абрек, но тут же осекся и, ненадолго задумавшись, начал размышлять вслух. – А ведь караульные по улице втроем ходят…
Не закончив развивать свою мысль, Дато выскочил за дверь, а через несколько мгновений ночную тишину улицы разорвал револьверный выстрел.
– Ай, шени деда, – проворчал Туташхиа, возвращаясь в комнату. – Нормально объясниться с хорошим человеком не дают, со счета сбивают. Неправильно я говорил, батоно капитан: не четверых – пятерых. Такое дело, Всеслав Романович, кроме того, что в камере лежит, мы ровным счетом шестерых полицейских пристрелили. И седьмого никак живым оставлять нельзя было, он бы все рассказал.
– И то верно, господин капитан, – слегка подрагивающим голосом поддержал друга Троцкий. – Англичане после сегодняшней ночи наверняка нашим жесткий расспрос устроят, но доказать ничего не смогут. Мне и самому все против сердца, но если полицейских в живых оставлять, неприятностей у экипажа не в пример больше будет. Тот, который Дато за вами в камеру вел, уже обманул нас – он говорил, сюда раньше чем через три часа никто не придет…