– Думаю, во всей округе не нашлось бы никого, кто сказал бы, что Гастон Алье плохая партия для девушки из порядочной семьи, – заметила Жервеза.
– Гастон – хороший парень, но мои чувства к нему скорее сестринские. Зачем Бог дал мне сердце, если я не имею права на любовь? – спросила Мадлен.
– Тебе необходимо уже вырасти, милая. Это наша с Соланж ошибка. Мы рассказывали нашей малышке слишком много сказок. Увы! Любовь, о которой ты говоришь, редко покидает волшебный мир. Поверь, для того чтобы двое были счастливы в браке, довольно лишь взаимного уважения и доброты. А любовь – это лишь иллюзия.
– Не верю! – перебила ее Мадлен с каким-то отчаянным упрямством. – Любовь есть. Я знаю!
– Откуда, глупышка? – И Жервеза нежно погладила ее по голове.
Мадлен еле удержалась, чтобы не рассказать ей о Шарле. Она прекрасно понимала, что добродушная нянька воспримет англичанина как угрозу для чести ее воспитанницы и тут же донесет отцу, нимало не сомневаясь, что делает доброе дело.
После того как Жервеза ушла, Мадлен оделась и с тоской посмотрела из окна в сторону Шаранты. Ей безумно хотелось видеть Шарля, почувствовать ласковое прикосновение его губ… Но нельзя. Чем меньше ее будут видеть в компании английских студентов, тем надежнее. Господи, до вечера еще целый день! Быстрее бы он закончился!
Ужин в семейном кругу превратился в настоящее испытание. И Мадлен собрала все силы, чтобы с честью выдержать его. Она сидела напротив отца и хранила молчание, не поднимая глаз от стоящей перед ней тарелки.
Поль Дюфер тоже не стремился к общению с дочерью. Лишь Жан-Анри, похоже испытывающий неловкость от царящего за столом напряжения, пытался создать видимость разговора, но тщетно. Все его слова словно проваливались в пустоту, и от этого атмосфера за столом становилась все невыносимее.
– Мадлен…
Поль Дюфер отодвинул свою тарелку и поднял тяжелый взгляд на дочь. Его голос прозвучал подобно удару кнута в руках циркового дрессировщика. Это сравнение сразу же пришло ей на ум, и она не смогла сдержать усмешки. Сейчас последует «Алле-ап!».
Когда глаза Мадлен встретились с его, в них читался вызов. Секунду они не моргая смотрели друг на друга, словно скрещивали шпаги. Затем отец не выдержал и отвел взгляд в сторону. Девушка мысленно поздравила себя с победой.
– Мадлен, – повторил он, и на этот раз его голос прозвучал несколько миролюбивее. – Скоро твоя свадьба, дочка, а у тебя совсем нет приданого. Твоя мать не считала нужным позаботиться о нем.
Он замолчал, обдумывая следующую фразу, а Мадлен сжала под столом кулаки до такой степени, что ногти впились в ладони. Этот подонок смеет в чем-то упрекать Соланж. Даже мертвую он не желает оставить ее в покое!