Сорок пять фунтов, они проделают большую брешь в бюджете из двухсот фунтов. А еще ведь нужна служанка. Мэри Пил… Что насчет ее жалованья? Томас перевернул несколько страниц. Мэри Пил, третья служанка на кухне, два фунта двенадцать шиллингов в год, бесплатное пиво, чай и сахар; повышена в должности до второй служанки, пять фунтов в год; в 1844 году повышена до должности служанки в детской, двенадцать фунтов в год, бесплатное пиво, чай, сахар.
Так, значит, еще двенадцать фунтов. И на питание для всех будет оставаться три фунта в неделю. Хватит ли этих денег? Сомнительно. Как можно будет жить на три фунта в неделю? Как можно накормить на эти деньги четверых человек?
…И что ты намерен предпринять?
Томасу показалось, что он буквально услышал этот вопрос. Мужчина медленно покачал головой из стороны в сторону. Если бы не Дик, он знал бы, что делать, поскольку остался без гроша и малейших перспектив на будущее. Томас знал, если даже удачно продадут всю собственность и вещи, то кредиторы не получат и двадцати шиллингов на каждый одолженный фунт.
Да черт с ними, с кредиторами. Гори они синим пламенем, каждый в отдельности и все скопом. Ведь все они, за редким исключением, ссужали деньги под завышенные проценты. Глядя на висевшие в ряд над каминной полкой гравюры с изображением сцен охоты, Томас спросил себя: почему же он не поступил так, как в данных обстоятельствах поступил бы любой другой, почему не отложил денег на черный день, когда имелась такая возможность? Вон, даже Данн проявил предусмотрительность и припрятал несколько бутылок рома. Можно биться об заклад, что каждый из слуг чем-нибудь да поживился. А он, что он сделал? Но разве мог он тайком спасать свои ценности, когда в доме поднялся переполох, когда с сыном случилась беда, когда дом заполнили представители закона, рассуждавшие о том, как в случае смерти пристава квалифицировать это убийство – непредумышленное или как убийство при смягчающих обстоятельствах. И, похоже, они склонялись к тому, что при любом подходе последует суровое наказание, поскольку жертвой оказался представитель закона. Да и ни один из его так называемых друзей не поверит, что Томас не припрятал чего-нибудь до или после инцидента с судебным приставом. Они скажут: только дурак мог бы позволить судейским отобрать все, а Самец Моллен далеко не дурак. Однако тот Томас Моллен, которого знал лишь он сам, оказался дураком, да и всегда им был.
Ладно, сейчас надо думать о Дике. Его обязательно следует вытащить из тюрьмы под залог, иначе до суда парень превратится в идиота. Слава Богу, что этот пристав, кажется, выживет, иначе о залоге не могло бы быть и речи. Залог назначили большой – тысячу фунтов.