– О том, что они закрыты. Если бы я был волшебником, то сделал бы так, чтобы они распахнулись перед нами. Привратник держал бы их широко раскрытыми, мы проехали бы по дорожке в карете, запряженной резвыми лошадьми, а лакеи, выбежав на ступеньки, распахнули бы двери дома. Они бы подали тебе скамеечку, чтобы тебе удобно было выбираться из кареты, склонили бы передо мной головы, а старший лакей спросил бы: "Надеюсь, поездка была приятной, сэр?" Мы бы прошли через холл и поднялись по лестнице в наши апартаменты… не в комнаты, а именно в апартаменты, и я помог бы тебе снять шляпку и накидку. А потом наблюдал, как ты надеваешь красивое платье, чтобы мы могли вместе спуститься в столовую…
В этот момент они как раз подошли к воротам особняка, Констанция вцепилась в ржавые железные прутья, прижалась к ним лбом. Тело ее содрогалось от смеха, и когда она обернулась, лицо ее было мокрым от слез – так сильно она смеялась.
– Тебе это кажется смешным? – сухо спросил Дональд.
– Конечно, Дональд, конечно, потому что для этого должно свершиться настоящее чудо, не так ли?
Прежде чем ответить, Дональд некоторое время изучающе смотрел на Констанцию.
– Если бы я рос в этом доме, как его сын, то мы и по сей день жили бы здесь. Я знаю это, нутром чувствую.
– Не говори глупости. – В голосе Констанции прозвучали властные нотки. – Ты был тринадцатилетним мальчишкой и не смог бы сотворить никакого чуда, не сможешь и сейчас. Да и не чудо требовалось тогда, а тридцать тысяч фунтов, хотя, насколько я понимаю, это всего лишь дало бы нам небольшую отсрочку. – Лицо ее стало серьезным, и следующая фраза прозвучала как утверждение, а не как вопрос: – Ты всегда страдал от того, что не был официально признан его сыном, так ведь? – Увидев, что подбородок Дональда напрягся, а на скулах заиграли желваки, Констанция торопливо добавила: – Ох, прости, Дональд, я… я не хотела тебя обидеть. Уверена, ты, со своей прозорливостью и настойчивостью, обязательно попытался бы что-нибудь предпринять, даже в том юном возрасте. Поверь мне, – девушка взяла Дональда за руку. – Я ни в коем случае не хотела обидеть тебя. Веришь?
Глубоко вздохнув, Дональд медленно выпустил воздух.
– Да… да, я тебе верю. И то, что ты говоришь, правда. – Он отвернулся от Констанции, ухватившись за железные прутья ворот, и посмотрел сквозь них на заросшую сорняками подъездную дорожку, темную от смыкающихся над ней крон деревьев. – Какой стыд. – Дональд снова взглянул на Констанцию. – Я говорю не о себе, а о поместье. Почему они не остались здесь жить, разве они мало заплатили за дом? Прожили всего три года и уехали. Даже никого не оставили присматривать за поместьем.