— Именно по этой самой причине, — сказал какой-то адвокат группе своих поклонников, — Чарли и следовало бы поохотиться на свидетелей. Он должен был бы палить направо и налево, во все и всех, кто только появлялся, — быть может, и подстрелил бы какого-нибудь свидетеля рикошетом. А теперь он не выбил у них ни одного перышка. Этот последний заданный им вопрос был полной ерундой. Неужели он хотел доказать, что Керван имеет право заколоть сквайра потому только, что у того был вспыльчивый характер?
Но Бек, по-видимому, ничуть не был обескуражен ни оборотом дела, ни комментариями. Он даже улыбнулся краешками губ, когда зачитывали приговор. Лилиан, прочитавшая мысли этого человека, как это умеют делать только женщины, почерпнула мужество из его улыбки. Ее робкий благодарный взгляд проник ему прямо в сердце. Ответ его был похож на него самого. Он прямо подошел к месту, где стоял доктор Керван под присмотром двух полицейских, и на глазах неприязненно настроенной толпы горячо, по-дружески пожал ему руку.
— Не теряйте мужества, доктор, — сказал он. — Я знаю, что вы не виновны, и верю, что нам удастся вытащить вас отсюда.
Человек, находившийся в смертельной опасности, посмотрел на это спокойное решительное лицо и прочел в нем надежду, обещавшую ему жизнь и счастье. Дальнейшее расследование было лишь повторением допроса. Дело доктора Кервана формально передали для обсуждения на следующей судебной сессии.
Особенно зоркие глаза могли бы уловить один странный маленький инцидент. Когда Вольфингтон был приведен к присяге, ему подали не ту Библию, которую подавали остальным свидетелям, и эта Библия быстро и незаметно исчезла, как только он присягнул. По виду обе книги были совершенно одинаковы; благодаря их блестящим черным, гладким переплетам перемену было очень трудно заметить. Но уголки губ Бека дернулись в лукавой улыбке, когда он заметил, как ловко был выполнен маневр.
В это время как раз происходило мало интересных событий, и газеты трех королевств уделяли большое внимание сенсационному убийству сквайра. Вся Англия была взволнована этим злодеянием, и Димингтон оказался центром волнений. Прокурор судебной палаты прибыл лично для оглашения обвинения и прожил в городе целую неделю до открытия сессии. Он был очень раздосадован, узнав, что Бек собирает факты в пользу защиты, и сразу же послал за этим самонадеянным господином.
Прокурор палаты был человеком маленького роста, крайне подвижным, с быстрой речью и порывистыми движениями. Контраст между ним и Беком, когда они стояли рядом в зале лучшей гостиницы в городе, был столь же разителен, сколь и контраст между ястребом-перепелятником и филином.