На следующее утро мы должны были прийти в Неаполь. Ночь была чрезвычайно спокойная и ясная, гладкая поверхность моря светилась зеленоватыми фосфоресцирующими переливами. Мы с мисс Ветерелль сидели на палубе, всматриваясь в игру волн. Звезды на востоке белели, предвещая скорый восход луны. Я взглянул на Филлис — она была хороша как никогда. И тут меня охватило огромное, непреодолимое желание рассказать ей о своей любви. Но ни с того ни с сего начать этот разговор я не мог.
— Итак, мисс Ветерелль, — произнес я тихо, — завтра мы распростимся с вами и, кто знает, увидимся ли еще когда-нибудь вновь.
— О нет! Мистер Гаттерас, не надо так говорить. Я уверена, что когда-нибудь мы еще встретимся. Обязательно! Мир, в конце концов, не так велик.
— Да, для тех, кто, возможно, ищет встречи. Для всех же остальных он огромен.
— Но все же будем надеяться на лучшее. Кто знает, может быть, наши пути пересекутся в Лондоне. В этом нет ничего невероятного.
— Скажите, будет ли вам приятна такая встреча? — спросил я, ожидая от Филлис ответа с обычной для нее прямотой.
Но, к моему удивлению, она ничего не ответила, а только отвернулась. Возможно, я оскорбил ее.
— Мисс Ветерелль, ради бога, простите мне мою грубость. Я должен был понимать, что не имею права задавать вам такие вопросы.
— Нет-нет, почему же, — ответила она, вновь поворачиваясь ко мне, — я отвечу искренно и прямо, что всегда буду рада встретиться с вами.
Вся кровь бросилась мне в голову. Неужели я не ослышался, неужели она в самом деле сказала, что будет рада встретиться со мной?!
— О, мисс Ветерелль, вы не можете себе представить, какое счастье доставляли мне беседы с вами! А завтра мы расстанемся, быть может, навеки, и я вернусь к своей обычной скучной и беспросветной жизни.
— Нет, не говорите так, ведь у вас есть работа, у вас есть цель…
— Все это верно, но мне не для кого работать. Я говорил вам, что, с тех пор как себя помню, я не знал ни ласки, ни нежности. Я никому не нужен, меня не любит ни одна душа в мире, и нет человека, которому моя смерть принесла бы огорчение.
— Не смейте, не смейте так говорить… — Ее голос задрожал. — Нет, это неправда, не может быть правдой!
— Но это правда, мисс Ветерелль, горькая правда. О, если бы я мог надеяться, мисс Ветерелль, что вы принимаете во мне хоть малейшее участие, я бы с легким сердцем взялся за свою нелегкую работу…
Мисс Филлис вновь смущенно отвернулась, ее рука покоилась на перилах. Сердце мое бешено колотилось. Я не выдержал:
— Я люблю вас, Филлис. А вы… ответите ли вы на мое чувство?