— Итак, мистер Гаттерас, вы собираетесь нас покинуть?
— Да, — ответил я со вполне понятным изумлением, — но откуда вы это знаете?
— Вспомните те фокусы — назовем их фокусами, — которые я показал вам неделю или две тому назад, и вы поймете, что этот вопрос лишний. Билет лежит у вас в кармане.
В продолжение всей этой тирады он ни на минуту не спускал с меня своих удивительных глаз, чем-то неуловимо похожих на сверкающие глаза кота, сидевшего у него на плече. Казалось, он читал каждую мою мысль.
— Кстати, я хотел бы задать вам несколько вопросов по поводу этих самых фокусов. Знаете, в прошлый раз вы сделали мне удивительное предсказание.
— Очень рад слышать это. Надеюсь, что оно пошло вам на пользу? — ответил Николя.
— Скорее, наоборот. Оно причинило мне массу неприятностей. Но я хотел бы знать, как вы это делаете.
— Я быстро лишился бы своей славы провидца, если бы открыл свой метод предсказаний. Тем не менее сейчас я дам вам новое доказательство того, что я в известной степени могу читать будущее. Достаточно ли вы доверяете мне, чтобы принять его?
— Посмотрим сначала, что вы скажете, — ответил я, стараясь не смотреть в его пронизывающие насквозь глаза.
— Хорошо. Вы собираетесь в следующую пятницу отправиться в Австралию на пароходе, носящем название «Саратога». Не делайте этого, не делайте, если вам дорога жизнь.
— Господи боже мой, почему же мне не следует ехать?
Доктор пристально смотрел на меня в продолжение по крайней мере полуминуты, прежде чем ответить. Под влиянием его проницательного взгляда и этих белых пальцев, непрерывно скользящих по черной шерсти кота, я начал чувствовать странную расслабленность.
— Вы не поедете. Вы не можете ехать. Я запрещаю вам!
Я с усилием вскочил на ноги и воскликнул:
— Какое вы имеете право мне запрещать? Я поеду во что бы то ни стало! И никто — слышите? — никто не сможет мне помешать!
Он, по-видимому, понял, что его попытка подвергнуть меня действию гипноза (так как попытка, несомненно, была) не удалась.
— Послушайте, мой дорогой, — сказал провидец, спокойно стряхивая пепел со своей папиросы, — никто и не думает вам препятствовать. Я, со своей стороны, только исполнил ваше желание. Остальное — ваше дело. Вы собираетесь уходить? Прощайте.
Я пожал ему руку и вышел. По правде сказать, я был рад, что расстался с ним, по-видимому, навсегда. Это был единственный человек, перед которым я испытывал суеверный страх. Сидя в поезде, я обдумывал свою встречу с доктором Николя. В моей голове роилась масса вопросов: откуда Николя известно мое имя? Как он узнал о Ветерелле? Был ли он тем самым загадочным человеком, встреча с которым заставила Ветерелля покинуть Англию? Почему Бакстер телеграфировал ему? Почему он был так смущен моим появлением? Почему Николя предостерегал меня от поездки на «Саратоге»? И наконец, с какой целью он пытался меня загипнотизировать? Напрасно я искал удовлетворительное объяснение всем этим загадкам. Здесь скрывалась какая-то страшная тайна. Но, что бы там ни было, я уезжал в пятницу, и, таким образом, мое участие во всей этой истории само собой прекращалось.