Я почувствовала себя неловко, но тем не менее выполнила его приказание.
Он обошел стол, сделав полный круг, в то время как его горящие глаза не переставали изучать меня. Я хотела было возмутиться таким бесцеремонным разглядыванием, но остановила себя, так как в этом взгляде не было ничего оскорбительного.
— Этот серо-зеленый рабочий халат, — задумчиво пробормотал Гленн, — замечательно оттеняет цвет ваших глаз, делая их еще ярче. Он доминирует, но так и должно быть. И волосы вы причесываете именно так, как надо — они свободно лежат на плечах, обрамляя лицо. Только вот напрасно вы закололи их гребешками за ушами. Выньте их.
Я наконец пришла в себя и спрыгнула со стола, в высшей степени раздосадованная.
— Мейсенские статуэтки находятся здесь, — холодно сообщила я. — Я принесла их для вас и…
В его улыбке было нечто обезоруживающее.
— Теперь мы можем забыть о них, — сказал он. — И не смотрите на меня так. Я еще не знаю, что с вами делать, но это будет нечто. Нечто значительное. Так что не надо сопротивляться.
Мне всегда нравились властные, решительные мужчины, действующие ласково, но твердо, — таким был мой отец, — но я терпеть не могла, когда мной командуют. Меня можно было увлечь и повести за собой, но когда я сталкивалась с высокомерием и самоуверенностью, то мой дух противоречия тут же восставал. И все же, несмотря на свой гнев, я уже начинала понимать, что этот мужчина взволнован чем-то, не имеющим отношения ко мне лично. Он не собирался оскорблять меня и не заигрывал со мной.
Я стояла, как загипнотизированная, когда он приблизился и сильными длинными пальцами вынул из моих волос два серебряных гребешка. Эти прикосновения были почти нежными. Мои светлые волосы рассыпались по плечам, и он замер, не отрывая от них задумчивого взгляда. Мне понравились его темные глаза. Хорошо, что они не голубые.
— Я вылеплю вас из алебастра, — пробормотал Гленн себе под нос. — Из чистого белого алебастра, напоминающего лед. Я смогу это сделать. И сделаю.
Я опешила. Как на это реагировать? Моделью я становиться не собиралась — такого рода работа меня совершенно не привлекала. Мое смущение росло, и то, что он не испытывает ничего подобного, начинало меня злить.
— Если вы хотите посмотреть на мейсенские статуэтки, то поторопитесь, — предложила я. — Иначе я останусь без ланча…
— Как вас зовут? — спросил Гленн. — Миссис Олбрайт обратилась к вам как к мисс Блейк. Но как ваше имя? В вас должна течь скандинавская кровь.
— Моя мать — норвежка, — пояснила я. — В ее честь меня назвали Бернардиной.
Я всегда представлялась полным именем, хотя только один человек называл меня так — один единственный мужчина. Думаю, что это был своего рода тест, которому я подсознательно подвергала всех своих новых знакомых. Гленн Чандлер легко прошел испытание.