Человек в платке сообщил нам об этом только после того, как мы в третий раз задали ему вопрос.
Один хоа, тысяча двести пятьдесят граммов, стоит от ста до двухсот ливанских фунтов, в зависимости от качества. Двести фунтов — это шестинедельный заработок строительного рабочего.
В Египте за гашиш платят в десять раз больше.
В Саудовской Аравии, в Кувейте и в странах, прилегающих к Персидскому заливу, гашиш ценится на вес золота. Грамм за грамм.
За несколько дней до того, как мы отправились за нашим детективным сюжетом, в еженедельнике «Бейрут Уикли» появилась коротенькая статейка с заголовком: «Слишком много гашиша убьет торговлю» (понимай — торговлю гашишем). Ливанское правительство якобы ради уничтожения полей гашиша в Хермеле и в других районах долины Бекаа решило не уничтожать урожай. Это должно привести к тому, что образуется избыток гашиша, его будет выращено столько, что цены на гашиш резко упадут, и те, кто выращивает гашиш, прогорят. Избыток продукции их убьет…
Существовавшая до сих пор система была совершенно противоположной. Она напоминала хитрую игру, нечто вроде джентльменского соглашения, по которому гашиш имел право выращивать тот, кто своевременно, без напоминания знал, кому и сколько он должен за это право заплатить, кого подкупить.
Совершенно очевидно, что с ростом предложения возрастет и спрос, даже среди тех, кто вынужден ограничивать себя только потому, что гашиш слишком дорог и его не на что купить. Это в первую очередь относится к Египту, крупнейшему потребителю гашиша среди арабских стран.
Вот почему тотчас же после опубликования этого сообщения посольство Объединенной Арабской Республики обратилось к ливанскому правительству с запросом: в какой мере сообщение соответствует действительности?
Противники новой ливанской тактики утверждали: все это ерунда, слишком много гашиша торговлю им не убьет. Наоборот. От этого получат дополнительные барыши производители и торговцы вместе с контрабандистами. А новые тысячи бедняков, готовых отдать за щепотку гашиша последний кусок хлеба, эта тактика сделает нищими.
Его звали Али аль-Мисри. Али Египетский.
Это был старик лет шестидесяти, высохший как мумия, весь заросший, с землистым лицом, на голове тюбетейка с узорчатым орнаментом. О нем нам сообщили Джамиль и Азиз. Они точно знали, когда и где можно Али найти. Нас повели вдоль южного фасада храма Вакха. За небольшой водяной мельницей, там, где начинаются поля капусты и кукурузы, окаймленные орешником и высокими тополями, мы свернули вправо. Возле обводнительной канавы нашли мы Али, бесславную человеческую развалину в тени прославленных развалин древности.