— Думаю, рано или поздно вы все равно от кого-нибудь узнаете. Мы с отцом не очень ладили.
Из того, что последовало дальше, выяснилось, что "не очень ладили" было мягко сказано. Похоже, Матиас ладил с отцом не больше, чем Россия с Гитлером. Он регулярно ссорился с Эфраимом с тех пор, как вошел в подростковый возраст. Скандалы начались с того момента, когда юный Матиас отказался заняться семейным бизнесом и решил стать художником.
— Отец был в ярости, — рассказывал Матиас. — Он заявил, что карьера художника — это глупые детские мечты и что если я рассчитываю на него, то я последний дурак, потому что он лишит меня наследства. А пока ограничится малым: не станет платить за мое обучение в университете. Если я, конечно, не послушаюсь его.
Матиас почесал бороду и снова пожал плечами.
— Вот мне и пришлось платить самому. Я учился пять лет вместо четырех и за эти годы сменил шесть мест работы, но в конце концов закончил университет. — Даже сейчас в его голосе слышался вызов.
Согласитесь, нельзя не восхищаться сыном богача, который получил образование, рассчитывая только на собственные силы. Особенно если у вас такие сыновья, как Даниэль и Натан, — очаровательные, умненькие и безответственные обормоты, помоги им господи.
— Я получил звание бакалавра искусств, — продолжал Матиас, — потом магистра и вот уже почти пятнадцать лет преподаю технику эстампа. И сегодня, дожив до солидного сорокалетнего возраста, чуть ли не до старости, могу сказать, что не взял у отца ни цента.
С большим трудом мне удалось скрыть изумление. Две вещи из рассказа Матиаса особенно поразили меня. Первая: выходит, Матиас Кросс вовсе не богач, как многие думают.
Теперь понятно, почему он разъезжает в мышином отеле.
Вторая, возможно, и не была столь важна, но тем не менее…
Меня ввели в заблуждение седые волоски в его бороде. Я-то думала, что Матиас старше меня. А теперь выяснилось, что он на целый год моложе!
И он еще говорит о солидном возрасте, даже старости? Этак мне недолго и в депрессию впасть.
С десяток вопросов промелькнуло в моей голове, но, как ни странно, озвучила я только один:
— Что такое эстамп?
Не знаю, почему я спросила об этом. Возможно, потому, что из всех вопросов, крутившихся на языке, этот был самым деликатным.
Похоже, даже Матиас предполагал, что я спрошу его о чем-нибудь более существенном. Он искоса взглянул на меня, прежде чем ответить.
— Эстамп — это оттиск. Я делаю литографии, гравюры, а также работаю в смешанной технике, называемой «инталия». Работаю в мастерской в школе искусств и дома, где держу печатный станок. Многие мои работы выставлялись на вернисажах. А в прошлом году была персональная выставка в Нью-Йорке, — не без гордости закончил он.