- Ты думаешь, что мне легче? Думаешь, если я не пью, чтобы видеть то, что ты чувствуешь, мне легче?- Чарльз даже не повысил голоса, что было странно. - Хорошо, пойдем, я тебе покажу, что я вижу.
Он взял меня за руку и внезапно, окружающий мир преобразился. Несмотря на ранний час, народу было достаточно, но я перестала смотреть на людей. Моему взору предстал абсолютно новый мир. Мир, раскрашенный красками. Не самыми красивыми красками. Люди, потеряли свои лица одежды, они стали просто разноцветными пятнами.
Больше всего было серого и грязно красного. Кое-где, мелькал синий и желтый и совсем мало зеленого.
Шум из туннеля предвосхитил прибытие электрички. Я машинально посмотрела на прибывающий поезд и обомлела. Вместо знакомых зеленых вагончиков, к станции подползал отвратительный червяк кроваво-красного цвета, раздувшийся как чирей, от которого в разные стороны отходили тысячи мелких белых нитей. Когда этот червь подполз к платформе, то стенки брюха прорвались, и из дыры, стали выходить люди, опутанные этими нитями. Нити, однако, были не длинными, и как только человек выходил, они почти сразу же обрывались. Но к входящим, тянулись сотни таких же. К кому-то присасывались к голове, кому-то к бицепсам, к кому-то лезли в пах. Мгновенно по этим нитям начинал течь оранжевый сок. Хорошо знакомый мир преобразился, став настоящим кошмаром. Червяк, тем временем, захлопнул свои пасти, или что там у него было, и, переливаясь красным жиром, умчался в туннель.
- Как? Мне легче?
Я не ответила, так как сдерживала рвотный позыв. Хранитель отпустил мою руку, и вокруг, снова возник такой знакомый, и внешне безопасный, мир.
-А теперь, ты, наверное, хочешь узнать, что мы с тобой ищем. Как я узнаю, что ты пропустила, и что я очищаю, когда мы это находим. Я решил отпустить тебя пораньше, чтобы ты не трогала эту станцию. Тут, как раз, сгусток и есть, но поскольку, вы, мадмуазель изъявили недовольство и подозревали меня в садизме, то я не могу не оправдать ваши ожидания. Пойдем-ка.
Он подтолкнул меня к концу перрона и остановился ровно напротив того места, где обычно останавливается предпоследний вагон, подошел к краю, и поманил меня за собой.
Даже несмотря на то, что я практически протрезвела, я прекрасно почувствовала этот сгусток. На меня вновь нахлынуло чувство апатии, мировой скорби и ощущения, что меня никто не любит, никому я не нужна, и главное, что жить с этим не просто нельзя, а не нужно.
- Теперь, смотри,- сказал хранитель и взял меня за руку.
Никогда в своей жизни я не видела ничего более омерзительного, чем то, что меня окружало