Однако загрустить я не успела : мне позвонил Дерек, и поинтересовался, все ли со мной в порядке, куда я пропала и почему не отвечаю на его звонки.
Я решила опустить трагическую часть, сказала, что была ужасно занята, но была бы весьма рада его видеть. Сказано- сделано. Через сорок минут, меня выдернули из дома и повезли развлекать со всеми вытекающими последствиями.
Правда пришлось позвонить Лехе, чтобы задать довольно щепетильный вопрос: разрешены ли мне контакты третьего рода, скажем так. На что Леха сначала громко заржал, потом ответил, что ему еще никто никогда не задавал настолько дурацких вопросов, но он очень тронут моим доверием, и клятвенно заверил, что в этом плане у меня все хорошо, и я могу быть абсолютно спокойна.
Последующая неделя была полной противоположностью недели раньше. Я много спала и хорошо ела, проводила много времени с Дереком и очень мало с Гариком. Долинский постоянно ссылался на занятость, на форс мажоры на работе, но на мои предложения помочь, отвечал категорическим отказом, заявляя, что это не мое дело, что он сам разберется, и что ему нужно, чтобы я окончательно восстановилась.
-Хотя,-добавил он, -учитывая твой в высшей степени распутный образ жизни, я сильно сомневаюсь, что у тебя это получится.
Наконец, в пятницу, он соизволил мне позвонить и сообщить, что я 'офигела, забив на любимого напарника, окончательно предавшись похоти, и, что, я просто обязана сводить его в его любимый ресторанчик. Только это возможно спасет его от разочарования в жизни и женщинах, потому что, учитывая поведение всех его подружек, единственная радость, что у него осталась - это пожрать'.
На все мои расспросы, что же такого необычного сотворили с ним женщины, он ушел от ответа, пообещав, что все расскажет при личной встрече.
На следующий день, в три часа дня, я открывала дверь небольшого, но очень уютного местечка, затерявшегося в небольших двориках центра Москвы. Знали о нем немногие, клиенты все были постоянные, а цены кусались настолько, что даже мы с Гариком не всегда могли решиться на совместную трапезу. Кухня там была и вправду чудеснейшая, поэтому, раз в месяц мы обязательно выбирались туда. Правда, обычно за гариковский счет.
Долинский был на взводе, хотя пытался казаться спокойным. Его глаза лихорадочно блестели, мысли путались, он говорил больше чем обычно, но крепился и молчал, не раскрывая своих секретов. Я не спешила, потому что знала, что время придет. Игорь Сергеевич набьет свое брюхо и будет благостно вещать. Так было всегда. Так случилось и на этот раз. Долинский слопал два блюда закусок, а порции были внушительными, и доверительно сообщил мне, что кажется, влюбился.