Я пыталась лихорадочно сообразить, что ответить на этот, казалось бы, бесспорный аргумент.
— Антон уехал в важную командировку, он там все время занят, и я решила его не отрывать по пустякам, вот и воспользовалась вашей карточкой.
— Ты даже не сообщила ему о своей поездке?
— Нет, — продолжала я сочинять на ходу свою легенду.
— Доченька, это нехорошо. Я думаю, все-таки надо позвонить и сказать о твоей поездке Антону.
То, что мама встала на сторону Антона даже в результате моей лжи, меня разозлило.
— Мам, я не маленький ребенок и не должна отчитываться ни перед кем.
— Варвара, я тебя не узнаю. Предупредить о том, что уедешь из дома — не значит отчитываться.
— Я еще сто раз успею ему об этом сообщить, — нервно ответила я.
— Ты мне можешь честно сказать, что там у вас случилось? — вновь спросила мама.
— Я ведь уже объяснила — ничего.
— Я поняла, ты мне все равно ничего не скажешь… Ладно, дело твое. Но послушай мой совет, не спеши с выводами. Не надо рубить с плеча. Зная твой характер, я просто уверена, что ты сейчас готова на необдуманный поступок. Девочка моя, ты уже большая. Не делай того, о чем будешь жалеть всю оставшуюся жизнь.
Маму никогда нельзя было обмануть. Она всегда улавливала мое настроение. И сейчас она не просто поняла, что происходит неладное, но даже предугадала, что я планирую побег. Ее завуалированное «не надо рубить с плеча» было обращением ко мне все еще раз взвесить, прежде чем расстаться с Антоном. Она видела, как я его любила — как никого и никогда, — поэтому боялась, что расставание может меня подкосить.
Я положила трубку и ощутила дикую тоску на душе. Я так давно не видела своих родителей, что безумно хотела встретиться с ними хотя бы на пару минут. К своему стыду, должна признаться, что первые два месяца после отъезда я о них практически не вспоминала, так хорошо мне было в Риме с Антоном. Но по прошествии времени, а особенно после переезда в Оман, тоска по ним начала меня съедать изнутри. Вероятно, это обычная практика — дети вспоминают о своих родителях, когда им плохо. Ведь кто, кроме матери и отца, может искренне, от всего сердца пожалеть и приласкать? Вот и я не оказалась исключением.
Мне стало так грустно, что на глаза навернулись слезы. Я почувствовала себя жутко одинокой и никому не нужной. С Антоном мы стали почти чужими. Я понимала, что мы с ним перешагнули ту черту взаимных претензий и угроз, после которой заново восстановить нормальные отношения будет уже очень сложно. Слишком сильна обида. И, наверное, самое ужасное, что я не собиралась и не хотела делать первый шаг к примирению. Я просто-напросто хотела сбежать от проблем.