Нить мотива и луны лимонный диск,
Пробивал гитарой-соло какофонию квартала
Такт за тактом ливерпульский гитарист.
А потом игла чихала, открывалась дверь
балкона,
Дом полночный пестрой шторой делал вдох…
В послезвучье возникала темноглазая икона,
И отскакивали пальцы от ладов.
И шептал полночный идол в огорошенное
небо
То ли имя, то ли рифму, то ли бред.
И казалось мне, обронит: «Милый мой, сейчас
я выйду,
Мне родительское слово не запрет».
Мирно спал киоск с газетой, где объявлен
был крамолой
Этот парень, что с пластинки хрипло пел.
Но парили над запретом эта девочка и соло,
И над ними — звезды, белые, как мел.
………………………………….
А вчера на углу, там где очередь кольцом,
Мы столкнулись с ней к лицу лицом.
— Я узнал вас по ногам и духам.
Не узнали и подумали вы: хам!
Вот ведь время лица как подправило —
Ни на ощупь не узнать, ни на глаз.
И разговор у нас по правилам:
Хвастайтесь, я радуюсь за вас!
…Толстый, глупый и довольный, вот он,
Как павлин, как майский мотылек,
Щурится со свадебного фото —
Ваш уже законный кошелек.
А фото мне не нравится, но я совсем
не злюсь
За то, что на картин очке не я вас приласкал.
Но в складках платья вашего спит дорогая
грусть.
И в кольцах изумрудных — зеленая тоска.
А вчера на углу без запиночки и в лоб
Оценили вы мне свой гардероб.
И что на скрипочках у вас детвора —
То ли дело! — А что я вам пел — мура.
Вот ведь слово — как назло застряло
в горле —
Не пропеть, не выговорить враз.
И разговор у нас по форме:
Хвастайтесь, я радуюсь за вас!
…Звоном, хрустом и шуршаньем полный
Снимочек — не взять, не упрекнуть:
Катят вас брильянтовые волны
Золотому берегу на грудь.
А остальное мелочи. И я гляжу вдогон —
Всего тебе хорошего, пей сладко и до дна.
А все-таки та девочка выходит на балкон,
И в платье ее грошевом спит медная струна.
1990 год