Потом была досада и осознание собственного промаха - пожалуй, первого, который он по-настоящему признал. Была и бессильная ярость. Лихорадочные поиски. Скупые обещания несметной награды за голову дерзкого отступника, растущие от года к году. Мстительное ожидание результатов. За ними - растущее беспокойство, резко усилившееся после внезапной пропажи второго наследника. Затем - новая ярость, граничащая с бешенством. Вежливое письмо из Аккмала, напоминающее о грядущем Походе и о том, что время для Торриэля уже пришло. Лихорадочные поиски выхода и растущее день ото дня отчаяние, когда стало ясно, что младшего отпрыска он бездарно упустил, а второй сын вовсе не горит желанием умирать за свой народ...
А потом в Темный Лес пришла другая черная весть: целая ветвь на Родовом Ясене вдруг обуглилась и осыпалась пеплом. Это значило, что в Доме Л'аэртэ остался лишь один наследник. И что если в Проклятый Лес не отправится он, то Лиара вскоре падет. Найти... его надо было найти во что бы то ни стало. Любой ценой, любыми усилиями, сколько бы охотников за головами за ним ни отправилось. Да только вот беда: Торриэль так и не нашелся. Свою ветвь у Ясеня он просто-напросто срубил, после чего растерянный повелитель не мог даже сказать, жив ли он еще или уже нет. И будет ли когда-нибудь у его Дерева хоть один новый росток.
Как же удивился он, когда из Похода вернулось сразу несколько смельчаков. Как искренне озадачился, узнав, что угроза Лабиринта навсегда исчезла. Как оторопел, когда понял, что блудный сын не забыл о своем долге, а напротив - возмужал, обрел невероятную силу и стал совсем другим.
Он просто возликовал от мысли, что Род все-таки будет жить, буквально заново родился в тот день, простив неразумному отпрыску даже предательство, шагнул вперед с намерением принять его снова...
И буквально умер, когда понял, что остался совсем один: Торриэль уничтожил его надежды всего тремя короткими словами. Развеял в прах, безжалостно растоптал, разорвал и без сожаления сжег. И вот тогда Владыка впервые понял, что значит быть заживо похороненным. Впервые в жизни почувствовал, что сделал что-то не так. И впервые столкнулся с тем фактом, что больше не является ни мудрым, ни уверенным в себе, ни даже сильнейшим.
В течение двадцати лет он мысленно спорил с предателем-сыном. Тщетно пытался убедить его в своей правоте. Упорно гнал от себя мысль об обратном, скорбел об угасающем Роде, боялся мысли, что виноват в этом сам, и очень старался не показать стремительно приближающиеся признаки Ухода.