Но, что самое главное, он внезапно понял и другое. То, что странным образом испытал на себе, прочувствовал и с удивлением осознал, как же сильно когда-то ошибался Изиар. Как нелепо он промахнулся со своей затеей и как тщетно пытался отыскать рецепт возрождения. Потому что нельзя быть мертвым лишь наполовину. Нельзя сотворить Огонь из того, что никогда не умело гореть. Нельзя оживить то, что давно рассыпалось прахом. И нельзя надеяться на то, что омертвевшая душа вдруг обретет новые крылья.
Наивно было думать, что Изменение способно помочь тем, кто разучился по-настоящему любить. Что чужая изрезанная кожа может сделать равнодушного слепца мудрым ясновидящим. Что чужая боль способна принести радость, а жгучая кровь позволит продлить чью-то бесконечную агонию. Ведь для Перворожденных это действительно была агония - долгая, медленная и почти незаметная. Неумолимое умирание для тех, кто потерял себя в бесконечной череде веков, забыл свое настоящее Имя, утратил свою суть, потерял самое важное и остался лишь красивой пустышкой, лишенной бессмертной души и ее животворной способности прощать и меняться.
Кажется, это так просто - всего лишь понять и увидеть. Кажется, это так легко - перепутать себя с богом. Так обидно ошибиться в самом главном и лишь в последний миг, уже касаясь губами скорбной чаши в руках Ледяной Богини, внезапно прозреть.
Тирриниэль, к счастью, смог это сделать. Пусть и довольно поздно, но он действительно изменился. Сам. И очень вовремя осознал одну простую вещь, ставшую для него настоящим откровением: он понял вдруг, что истинное Изменение не требует насилия.
И оно, как ни парадоксально, не нуждается ни в каких рунах...
Придя в себя, ллер Эналле ошеломленно моргнул, не в силах до конца поверить, что все это действительно было и он на мгновение окунулся в душу сурового, непримиримого Владыки. Он сидел на земле, широко раскрытыми глазами глядя на его спокойное лицо, медленно повторял про себя все, что услышал и понял, пытался осознать случившееся, принять такую странную правду, примерить к себе... наконец, вспомнил, зачем пришел в Проклятый Лес, и словно окаменел. А потом с побледневшим лицом опустился на одно колено и, низко склонив голову, с невыразимым раскаянием прошептал:
- Простите, мой лорд...
Тирриниэль нервно дернул щекой, когда следом за главой Старшего Рода виновато склонились все остальные. Надо же, как все обернулось... кажется, Бел снова оказалась права и эти Темные ему больше не враги? Если, конечно, он решит простить их за дерзость?