Все трое были хорошо вооружены. У Власа Пакина два пистолета и нож за голенищем сапога. У Патрикея «маузер» за поясом и винтовка. У Емельяна также два пистолета, винтовка и две гранаты. Мужчины молчали. Первой заговорила девушка:
– Плохо все получилось. Надо было лучше готовиться. Четверых наших убили. Расслабились совсем.
– Кто ж знал, что поезд будет так охраняться, – пробормотал Влас Пакин, – если бы бронеплощадку не снесло, то совсем плохо бы было.
– Шаман вообще сказал, что все пройдет гладко, а мы получим большой куш, – усмехнулся Патрикей.
– С каких это пор ты веришь во всю эту чертовщину? – огрызнулась девушка, не отрывая глаз от поля боя.
В этот момент лихой парень, бывший каторжник, которого все называли Серым, слетел с подстреленной лошади на землю перед почтовым вагоном и сумел на ходу метнуть под вагон гранату. Грянул взрыв, и стрелки под вагоном замолчали. Серый встал, выхватил из-за пояса «наган» и кинулся проверять обстановку. Прозвучало еще несколько выстрелов. Это бандиты добивали раненых красноармейцев у развороченной теплушки. К Серому подскочили еще пятеро бандитов. Они окружили почтовый вагон.
– Эй, выходите, а то запалим, – весело прокричал Серый, обращаясь к находившимся внутри бойцам. – Выходите, оставим жизнь.
Однако Серый лукавил, ему нравилось убивать. С каторги его освободили красные. Он примкнул к отряду красноармейцев и куролесил с ними всю Гражданскую. Потом война закончилась, и уже больше нельзя было стрелять и резать всех направо и налево без разбору, как раньше. Серый зарвался, пристрелил и ограбил родственницу партийного работника. Его арестовали, объявили шпионом и вредителем. Только Серый не стал дожидаться суда, а сбежал прямо из неприступного подвала управления НКВД. Затем скитался по лесам, пока не примкнул к банде. Новым соратникам он рассказал трогательную историю о том, как несправедливо с ним обошлись красные. Изобразил из себя чуть ли не мученика, пострадавшего за правое дело.
– А он хорош, – бросила, ни к кому конкретно не обращаясь, атаманша с улыбкой.
– Висельник, – недовольно проворчал Влас Пакин, поправляя привычным движением усы, – таким людям нельзя доверять. Продаст ни за грош. Запомни, Евдокия.
– Да ладно тебе, – усмехнулась девушка беззаботно, – кто ж ему даст продать-то? Не успеет. А дело делает справно, одно загляденье.
– Однако надо бы уходить. Не ровен час, нагрянут комиссары. Брать, что можно, и уходить, – пробормотал осторожный Патрикей, хмурясь.
– Смотри, – воскликнула радостно Евдокия, заметив, как открывается дверь почтового вагона, – струсили краснопузые, сдаются, думают, что мы их пожалеем!