* * *
– А я не знала, что ты такой сильный.
Алешка и Аня сидели на самой окраине города, у каменной стелы с выбитым на ней названием – Текстильщик, поросшей зеленым мхом и у самого основания густо залепленной пыльным, разлапистым кустарником. Впрочем, окраина – это громко сказано, потому что весь городок представлял собой вот такую пыльную, беспорядочно поросшую топорщившимся кустарником окраину.
Проще говоря, Аня и Алексей сидели у самого выезда из Текстильщика, на берегу пруда, непрезентабельно названного Вонючка. Мимо проходила дорога, но сейчас она была пустынна: мало кто проезжал в такое время через богом забытый городишко в ста километрах от областного центра.
В руках Аня держала большой букет полевых цветов, который на ее глазах нарвал Алешка. Это были первые цветы в жизни Ани.
Сельская идиллия.
Кислый и ему подобные малолетние ловеласы сподобливались разве что на жвачку с ценным вкладышем, иногда – «Сникерс» или «Марс».
Услышав Анину похвалу, Алексей улыбнулся, показывая удивительно красивые и белые зубы, и ответил:
– А я и сам не знал. Я же никогда в жизни никого не ударил. Я вообще в армию не хочу, – непонятно к чему добавил он. – Я хочу быть журналистом. А тут – сразу Кислого вырубил, – снова перескочив с пятого на десятое, закончил Алешка.
– Да он давно наглеет, – отозвалась девочка. – Правильно ты ему врезал.
Алешка повернулся к ней всем телом и с неожиданно таинственными нотками в голосе спросил:
– Аня, а ты никогда не любила смотреть на закат?
Аня насторожилась: ей приходилось слышать подобные вопросы уже не раз, но немедленно за этим вопросом следовало подкупающее своей «новизной» и «оригинальностью» предложение посмотреть на этот закат откуда-нибудь с сеновала, где наличествует мягкий и в высшей степени удобный для женской спины стог сена. Что-то подобное пытался впарить ей и Юрец Кислый, а вопрос о романтических пристрастиях Анны неизменно завершался коронным: «Ну, бля… типа красиво. Вот».
А Каледина, кажется, в самом деле интересовало, любит ли Аня смотреть на закат, а вовсе не особенности ее анатомии, которые предпочтительно разглядывать на сеновале. И желательно – не только разглядывать.
Аня посмотрела на Алешку чуть искоса и ответила:
– Да… бывает. Когда настроение плохое.
– Нервы успокаиваешь? А я вот не могу на него смотреть, – сказал Алешка. – Мне страшно. Вот… И еще – на реку ночью не могу смотреть. Я, когда маленький был, как-то раз пришел ночью на Волгу и лег на берег. В небо глядел. И так страшно стало, что я с места сдвинуться не мог. Меня бабушка забрала. Полночи искала.