— Ну вот, наконец-то возвращаю вам свой долг!
— А я уж и не надеялся его получить, — обрадовался Василий. — Неужели на рейтузах заработали?
— Да разве на рейтузах заработаешь! — горестно махнул рукой поэт. — Кому в наше время нужны рейтузы, не говоря уже о стихах! Нет, я продал портативный газосварочный аппарат. Выручил немного деньжат и первым делом пошел долги отдавать. И даже стихи по этому случаю написал. Вот, послушайте:
Как лещ, порвав тугую леску,
Пошел ко дну —
Вчера я продал газорезку,
Пока одну…
Однако заметив, что его гениальные вирши не вызывают восторга публики, Щербина схватился за сумку.
— Постойте, куда вы? — попытался остановить его Дубов. — Посидите с нами, чайку попьем.
— С добавочкой из скляночки, — заискушал поэта и Владлен Серапионыч, привычным движением залезая к себе во внутренний карман.
— Нет-нет, — торопливо сорвался с места Щербина. — Скорее побегу в «Бинго», я чувствую, что колесо фортуны наконец-то повернулось ко мне передом, и я выиграю кучу денег! — И с этими словами поэт молниеносно исчез из ресторана.
— Сказал бы я, какую кучу он выиграет, — ухмыльнулся господин Ерофеев, — да за столом неудобно.
К столу вновь подошла официантка, убрала тарелки из-под второго и поставила десерт: клюквенный кисель для Серапионыча, компот для Ерофеева и хлебный суп со взбитыми сливками для Дубова.
— И как вы можете, Василий Николаич, такую гадость есть, — брезгливо заметил Ерофеев. — Это ж понос какой-то. Вот черт! Все-таки выразился не по-застольному.
— Может, выглядит и не очень, зато вкусно, — возразил Василий.
— Да-да, кстати насчет поноса, — Серапионыч отложил газету и взялся за ложку. — Советую вам, господа, быть осторожными в еде, так как вчера я наблюдал престраннейший случай затяжного поноса, вызванного пищевым отравлением.
— И кто же этот бедолага? — с деланным сочувствием поинтересовался Ерофеев, принимаясь за компот.
— О, это весьма колоритная личность — начальник охраны «ГРЫМЗЕКС» a господин Губин-Pаскатайский.
— Любопытно, — как бы про себя пробормотал Дубов.
— Да, случай весьма любопытный, — подхватил доктор. — Я так и не понял, чем он отравился, и выписал ему бюллетень на три дня. Он, конечно, рвался на работу, но я его заставил лечь в постель и прописал курс интенсивной терапии.
— Странно, очень странно, — задумчиво сказал Василий. — А между прочим, из этого человека мог бы получиться незаурядный сыщик…
— С чего вы это взяли? — удивился Ерофеев.
— В свое время он подвизался в журналистике, — стал рассказывать Дубов, — и вот однажды в редакции одной газеты, прямо из кабинета редакторши, ночью исчез набор ее любимых бокалов. Название газеты и фамилию редакторши я называть не стану: те, кто помнит, сразу поймут, о ком речь, а кто не помнит госпожу Миладзе — тому ее имя ни о чем все равно не скажет.