Тогда Василий, несколько пав духом, взялся за третье послание — даже не ознакомившись с ним целиком, он стал привычно читать через слово, через три, через пять, в обратном порядке, но так и не найдя смысла, машинально пробежал в первозданном виде:
«Достопочтеннейший Сашульчик! Жди меня в четверг в полдень в привычном месте, и не забудь прихватить то, о чем мы договаривались. Твоя Мурка».
Дубов вскочил, как ошпаренный.
— Что с вами? — удивленно глянула на него пожилая библиотекарша.
— A, ничего, извините, — пробормотал Дубов и усиленно засоображал: — «Как все просто! Сашульчик — это Александр Петрович Разбойников, четверг в полдень — это время, на когда заявлено интервью Чаликовой, привычное место — это тюремная камера, за несколько лет он к ней, должно быть, уж привык… A вот что он должен прихватить, хотелось бы мне знать?»
Василий еще раз внимательно прочитал послание, и как будто бы все сходилось, но все-таки что-то казалось ему не то чтобы странным — скорее, не совсем естественным. Наконец, он сообразил:
— Действительно, своеобразное сочетание: «Достопочтеннейший» — и «Сашульчик». A что если… — Детектив стал лихорадочно просматривать объявления и почти в самом конце «Переписки читателей» обнаружил следующий стихотворный опус:
«Достопочтеннейший дружище! Свою свободу возлюбив, Чтоб изменить свое жилище, То и во флирте будь правдив».
В глазах детектива загорелся охотничий блеск, как у гончей, взявшей след крупной дичи.
— Вот оно — «И во ФЛИРТЕ будь ПРАВДИВ»! — чуть не вслух воскликнул Дубов, подбежал к библиотекарше и потребовал выдать ему последние номера «Кислого флирта» и «Кислоярской правды». Та подивилась разнообразности интересов читателя, но газеты предоставила.
Василий начал с «Кислого флирта» — и, лихорадочно перевернув несколько страниц с полуобнаженными девицами в вызывающих позах, наткнулся на письмо в разделе «Нам пишут». Начиналось оно так:
«Достопочтеннейшая редакция! Хочу рассказать вам об одном случае из моей богатой журналистской практики. Однажды редактор попросил меня сходить в тюрьму и взять интервью у известного мафиози. Поначалу я не хотела туда идти, но потом согласилась». Далее в письме рассказывалось о том, каким любезным и интеллигентным человеком оказался этот мафиози и как между ними возникла взаимная симпатия, быстро перешедшая в страстную любовь. Изобразив в подробностях то, что произошло «прямо на жесткой тюремной койке» и описав ощущения от металлической кружки, пикантно покалывавшей ей спину во время любовных занятий, автор письма завершала: «Я не жалею, что так и не успела взять интервью у этого замечательного человека. Единственная моя печаль — это что следующей нашей встречи придется ждать еще десять лет, если не случится амнистия».