Шли часы, близился вечер, а таинственный летчик все еще не приходил.
— Можешь не сомневаться: ты увидишь его в последнюю минуту, — успокаивал сестру Виктор.
За час до отхода поезда к дому Волгиных подкатил аэроклубовский потрепанный «Зис». Из него вышел Федор Кузьмич.
— Это он? Да? Он? — блестя глазами, спросила Таня и приникла раскрасневшимся лицом к окну.
— Нет… Да… Кажется, не он… — пробормотал Виктор.
— Ей-богу, ты врешь! — негодующе вскричала Таня и побежала открывать Коробочкину дверь.
Он вошел, тучноватый, застенчиво улыбающийся, в мокром от дождя кожаном пальто.
— Ну, Волгарь, я готов. Где твои вещи? — шумно отдуваясь, спросил он.
Таня с любопытством и изумлением разглядывала Федора Кузьмича: он совсем не походил на тот образ героя, который нарисовало ее воображение. Обычное пожилое, морщинистое лицо, седоватые виски…
— Познакомься, Кузьмич. Это моя сестра, — сказал Виктор. — А это — папаша и мамаша.
— Так это вы вчера над городом бочки и петли делали? — смело спросила Таня.
Федор Кузьмич удивленно раскрыл глаза.
— Позвольте, какие бочки? Это он… Виктор… Я из-за него три килограмма весу потерял… Ей-богу…
Таня с недоумением посмотрела на брата. Виктор прыснул от смеха.
Федор Кузьмич тряс руку Прохора Матвеевича.
— Я был первым учителем вашего сына, папаша. И горжусь этим.
Таня изумленно разинула рот, смотрела то на Федора Кузьмича, то на Виктора. И вдруг лицо ее покраснело, глаза засверкали.
— Так это ты? — Она бросилась к брату, норовя поймать его за уши. — Бесстыдник! Папа, он обманул нас! Это он вчера летал над городом.
Виктор заливался детским безудержным смехом.
Александра Михайловна побледнела, опустила руки.
— Значит, и ты можешь эти самые… фигуры делать? Господи!..
— Могу, мама. Без этого летчику никак нельзя, — ответил Виктор.
Прохор Матвеевич радостно тряс сына за плечи.
— А ты знаешь, мне было даже обидно услыхать вчера, что ты так не можешь.
Провожать Виктора на вокзал собрались Прохор Матвеевич, Федор Кузьмич и Таня. В последнюю минуту все так развеселились, что даже Александра Михайловна, обнимая сына, забыла всплакнуть на прощанье. На щеках Виктора остались теплые следы от поцелуев, последние прикосновения ее рук.
— Летом приеду! Обязательно приеду, мама! — крикнул Виктор, сидя в машине и махая рукой. И все сразу потускнело вокруг него, отступило перед образом матери. И только последнее свидание с Валей все еще стояло в воображении, вызывая обиду и недоумение.
Уже в вагоне Прохор Матвеевич, целуя сына, спросил:
— К Танюшкиной свадьбе приедешь?
Виктор машинально ответил: