Вековым покоем дышит здесь древняя славянская земля; сумрачно и дико, как тысячи лет назад, стоят дремучие леса, и пахнут они многолетней древесной тленью, гниющими у подножия дубов желудями и сухим листом, таящимися где-нибудь в дуплах потемнелыми сотами диких пчелиных гнезд.
Новая железнодорожная ветка пролегала в черной непролазной пуще с ныряющими в ней извилистыми лентами троп и дорог, с гремучими холодными родниками на дне глубоких оврагов, с вечными сумерками в глухих чащах.
Здесь же, в лесу, раскинулся обширный рабочий поселок с деревянными бараками, клубом и управлением новостройки. Но Алексей Волгин редко бывал в управлении. Все дни он проводил на строительстве главного моста, перебрасываемого через тихую, неглубокую, но широкую лесную речку, с тинистой малахитово-зеленой водой. Сроки строительства были сжатыми, болотистые берега реки увеличивали трудности, и Алексей стал приезжать на участок раньше обычного времени на два часа.
Выслушав с утра доклады участковых начальников, он ехал к мостам и по дороге успевал просмотреть газеты. Это помогало ему весь день быть в курсе всех дел и событий. Международная обстановка не внушала излишнего спокойствия, но он уже привык к тому чувству острой настороженности, которое вызывали у советских людей события в Западной Европе. Ощущение чего-то грозного, опасного, что, как огромная туча, наплывало с Запада, оставляло в душе Алексея неприятный осадок, но он забывал о нем, как только вчитывался в газетные строки, рассказывающие о советской мирной жизни, в которой напряженно бился неутихающий пульс огромного могучего государства, охваченного пафосом созидания. Интересы строительства поглощали все его мысли, и нередко военные события за рубежом казались ему очень далекими.
Но так было до тех пор, пока перед ним не была поставлена ясная, определенная задача. Он представил себе все ее значение, и самая обыкновенная железнодорожная линия сразу приобрела особенно важный государственный смысл. Алексей уже не мог избавиться от сознания громадной, еще небывалой ответственности перед страной, и все, что происходило там, за границей, теперь получило новое освещение и стало близко касаться каждой детали строительства.
Семнадцатого июня утром Алексея вызвали к телефону из Москвы. Он сразу узнал в трубке ровный суховатый голос наркома.
— Когда закончите строительство главного моста? — спросил парком. — Срок называйте как можно точнее.
Всегда при разговоре с Москвой у Алексея было такое чувство, точно с ним разговаривал сам Сталин. Так было и теперь.