Николь хотела спорить, оправдываться, молить о снисхождении и обещать никогда больше так не делать — что угодно, только бы это помогло, — но сидела молча и неподвижно. Он прав. Мысленно она уже видела себя на борту рейсовика «Луна — Земля», оставшаяся за кормой Луна уменьшается прямо на глазах; отныне Николь обречена на такое существование, которое позволит ей покидать пределы атмосферы лишь в качестве пассажира. Все ее труды, все мечтания рассыпались в прах. Вздрогнув, она вдруг услышала, что Элиас продолжает говорить.
— Выписывая кренделя на весьма совершенном самолете, старший лейтенант, вы получаете в свое распоряжение оборудование стоимостью в добрый десяток миллионов долларов, и чем крупнее летательный аппарат, тем дороже. А здесь отсчет начинается с миллиарда — один лишь скафандр стоит больше, чем вы способны заработать за всю свою службу, а мы открыли массу способов выводить их из строя и без влияния человеческого фактора. А вы думаете, будто все работает само собой, Николь, вот мы вас и поприжали. Если бы не была запущена программа топливного бака, мы бы в качестве альтернативы пробили фонарь.
— А если я скажу, что усвоила преподанный урок — это чем-нибудь поможет?
— А разве помогли бы извинения, случись это на самом деле?
— Нет, — едва слышно шепнула она.
— Найдите лифт до поверхности, найдите шлюз, выйдите наружу — и вы покойница. Проще простого. А какое расстояние отделяет вас от вакуума — пять метров, пять тысяч километров или пять световых лет — роли не играет. Таковы местные условия, мы вырабатываем кодекс этой жизни, и безупречные выживают, а совершившие одну-единственную ошибку гибнут. До вашей задницы мне и дела нет, но от вас будут зависеть другие — вот с ними-то как быть?
— Значит, на мне поставили крест?
— Мы отчисляем вас, и это отмечено в личном деле. Вы по-прежнему значитесь стажером, и у вас имеется возможность уйти в отставку — вы даже не представляете, сколько виртуозных пилотов, даже асов, проходивших выучку на астронавтов, не могут приноровиться к здешним требованиям. Подайте рапорт по собственному желанию, и вернетесь домой с незапятнанной анкетой.
— Не делай этого, Николь!
— А вы, мистер, не болтайте языком, ваше будущее тоже висит на волоске.
Николь отрицательно тряхнула головой.
— Можете выгнать меня, доктор Элиас, наверное, даже весьма заслуженно…
— Без всяких «наверное».
— …но, простите, сама я не уйду. — Поглядев шефу прямо в глаза, Николь внутренне подобралась, чтобы выдержать удар, который должен вот-вот обрушиться.
— Вам известно, что вы офигенный пилот, лучший из всех, какие выходили из стен Академии за двадцать лет, и рассчитываете на это.