И вот круг замкнулся — она возвращается. Ступенью выше, ступенью ниже — какая разница? В душе Николь до сих пор сохранилось какое-то оцепенение, и она уже начала сомневаться, что хоть когда-нибудь сумеет оттаять окончательно.
Моргнув, она снова посмотрела направо и чуть повернула штурвал, дав самолету легкий крен вправо, чтобы оглядеть пустынный пейзаж. Затем сняла солнечные очки — быть может, без них взор станет острее. Ее тревожило замеченное уголком глаза движение, даже и не движение, а отпечатавшийся на сетчатке след образа; правду сказать, это могло лишь почудиться, но лучше убедиться наверняка. Она снова усмехнулась, но на сей раз совсем невесело. Самое скверное в полете то, что толком разглядеть хоть что-нибудь — дьявольски сложная задача. Бесчисленное множество раз — уж и не упомнишь, сколько именно, — Николь сообщали, что к ней приближается другой летательный аппарат, и даже говорили, где именно его надо высматривать, но даже самый пристальный взор обнаруживал там лишь пустой воздух. Просто поразительно, что столь громадный вблизи самолет может бесследно затеряться в небесах, едва оторвавшись от земли.
Она нажала на тангенту передатчика, чтобы запросить из Эдвардса пеленг.
И в этот миг самолет будто наткнулся на стену.
Ни звука, ни предупреждения — просто перед фюзеляжем мелькнул стреловидный силуэт с двумя кинжалами пламени, оставляющими позади него парный инверсионный след, с грохотом метнувшись к звездам, должно быть, как раз преодолев звуковой барьер, потому что ударная волна раз в десять превосходила его размер; окаменевший воздух грубо сокрушил нос «Барона», швырнул его в одну сторону, а Николь в другую. Ударившись головой о стену, она вскрикнула. Индикаторы на всей приборной доске полыхали рубиновыми вспышками тревоги, путаясь с посыпавшимися из глаз искрами, а какая-то неуступчивая тяжкая длань упорно пыталась выдрать Николь из кресла и размазать по потолку.
Распахнув глаза, она обнаружила, что погнутые очки криво свисают с кончика носа, а тело ее вклинено в угол между сиденьем и левой стороной фюзеляжа. Мир закружился, как волчок, слева направо, настолько быстро, что больше миллисекунды смотреть было невыносимо. Николь тотчас же осознала, что ее постигло то, чего боятся все летчики: плоский штопор. Самолет несется к земле по такой тесной спирали, что крылья не могут поддерживать самолет, а элероны — опереться о воздух для маневра. А если неосторожно дать тягу, вращение будет лишь ускоряться и ускоряться.
И все это совершенно беззвучно, хотя двигатели должны уютно рокотать. Причина проста: оба пропеллера застыли совершенно неподвижно.