В день, когда в особняк завезли новенькую мебель, директор рухнул на школьном дворе. Изо рта у него ударил фонтан крови. Нечто подобное Антон видел на старинной гравюре — люди в шляпах с большими полями приканчивали баграми ископаемую рыбу под названием кит. Директора тут же подняли, но он уже умер.
.. От воспоминаний Антону сделалось холодно, как будто он только что вернулся из-под снега и ветра.
— Чтобы не болеть! — Плеснул спирта себе и Грише.
За окном давно стемнело. Влажный весенний ветер свистел в прозрачных — с еще не развернувшимися листьями — кустах. Сквозь решетку окна прутья кустов тоже напоминали решетку. И звезды в небе как будто сложились в решетку. Антон подумал, что все решетки в мире — его. Мысль была не нова, но всякий раз он как будто открывал ее для себя заново и почему-то с болью.
Гриша водрузил на стол изрыдавшуюся — с застывшими восковыми слезами — свечу. Из-за стены доносились царапающие металлические звуки — инвалиды завершали ужин, соскребали ложками со дна котла подгоревшую кашу.
Тишину вокруг инвалидного рая стерег дозиметрический столб, показывающий «смертельно». Вероятно, тому способствовал спирт, но давненько Антон не чувствовал себя столь хорошо и спокойно. В сущности, он и не мыслил себе лучшей жизни: днем работать, вечером отдыхать, ну, разве иногда выпивать. Желательно, конечно, спирта. В школе им не уставали объяснять, что главное в жизни — свобода, однако душа, как слепой червь в темную глубину земли, стремилась в покой. Антон, впрочем, сильно сомневался в прочности инвалидного рая. Люди были слишком подлы, чтобы слишком долго без проверки верить во что бы то ни было, будь то показания дозиметрического столба или сам Господь Бог. До сего дня жизнь загадывала Антону посильные для его разума загадки. Кто, как и зачем заставил врать дозиметрический столб, — за этой загадкой стояли другие миры, и нельзя сказать, чтобы Антон в них стремился. Ибо в них шансы быть умноженным на абсолютный нуль бесконечно возрастали. Антон давно догадался, что все усложненное, равно как и чрезмерно упрощенное, чревато смертью.
— Когда объявили, что правительство открыло способ сделать всех инвалидов полноценными, каждый пятый в стране был инвалидом, — сказал Гриша. — Я был председателем общества инвалидов, заседал в парламенте. Всем увечным и радиационным предписали в двухдневный срок явиться, на пункты восстановления.
Антон припомнил, он тогда ходил в первый класс. Инвалиды исчезли в одночасье, как если бы не было никогда никаких инвалидов. Возле школы стояла будка, где сапожничал добрейший безногий негр. В один прекрасный — не для негра — день Антон увидел, что будка перевернута, в пыли на солнце поблескивают рассыпанные гвозди, валяются разноцветные пучки шнурков, а до ближайшего канализационного люка тянется широкая кровавая полоса.