Ирония судьбы: отступая чуть ли не впереди всех, я оказался в числе первых, кто попал под атаку конницы Трабона.
Так, в правую руку шпагу, в левую револьвер, ведь чтобы управлять Вороном, мне хватит и ног. Выстрел, удар шпагой, выстрел, опять выстрел, теперь удар, вернее укол и снова выстрел, и еще, и еще. Все, барабан пуст, и я сунул револьвер в кобуру, чтобы выхватить еще один.
Прошку, бившегося чуть в стороне, сильно пошатнуло в седле, и он припал к конской гриве. Мать, видимо ему серьезно досталось, при его здоровье от пары сабельных ударов он только чихать бы начал. Я направил туда Ворона, свалив двумя выстрелами приблизившихся к Прошке кавалеристов Трабона, давая ему возможность выпрямиться в седле и оценить ситуацию вокруг.
Сколько же их, и откуда только они взялись. Все, влипли мы, к своим нам не пробиться. Но помощь близка, к нам спешат и егеря фер Энстуа, и вторая половина бригады фер Дисса, отданная герцогу и возвращенная им. Нам бы только немного продержаться.
Правая рука как будто чужая, и если бы не гарда, я давно бы уже выронил шпагу. Еще один выстрел в близкое лицо, украшенное усами и все, второй револьвер тоже пуст, а вокруг только всадники Трабона.
Но почему я до сих пор жив? Мать твою, да они наверняка знают кто я, иначе давно бы уже достали пикой. Они этого не делают, вероятно, пытаясь захватить меня в плен.
Вот уж хрен вам всем, живым не дамся. И я впервые за все то время, что у меня был Ворон, изо всех сил вонзил шпоры в его бока. Ворон — могучий конь и он сможет вырвать меня из окружения. И когда я уже было поверил, что мне это удалось, что я уже смог вырваться, небо внезапно поменялось местами с землей.
— Присаживайтесь, господин де Койн, присаживайтесь. Должен заметить, что выглядите вы далеко не самым лучшим образом.
Голос короля Готома звучал так, как ему, в общем-то, и положено было звучать: без всякой иронии, с сочувствием и должной долей радушия.
Я послушно сел в предложенное мне кресло. Голова действительно раскалывалась на части, и было от чего. Я не помнил, каким образом низвергся с коня, то ли в результате скачка Ворона, что сомнительно, то ли от удара по голове, что более вероятно, но в любом случае голове досталось здорово. Голова раскалывалась на части, к затылку страшно было даже прикоснуться. Ещё меня мутило, и я с трудом мог сосредотачивать взгляд на каком-либо предмете. Причем после удара прошла уже целая ночь.
На своем портрете, висящем в одной из зал императорского дворца в Дрондере, король Готом смотрелся значительно более представительным. И ростом выше, и фигурой стройнее, и нос там выглядел каким-то хищным, орлиным. В отличие от того рубильника, каким он являлся в жизни.