Женни чуть не вскрикнула от боли и взглянула на него с упреком; по ее щеке скатилась слеза. Но при тусклом освещении Мельхиору почудилось, будто он прочел в ее влажных глазах прощение и такую страстную нежность, что он чуть не упал к ее ногам.
Тогда, сделав над собой усилие, он сказал, что пойдет распорядиться насчет света, бросился по трапу к люку, выбежал на палубу, перемахнул через коечные сетки и в изнеможении упал на руслени.
Эти скамейки, прикрепленные с наружной стороны к корпусу корабля, представляют собой очень удобные сиденья, чтобы мечтать или дремать на подветренной стороне тихой летней ночью, когда свежий и чистый воздух расширяет легкие, а пена мягко целует вам ноги.
День выдался пасмурный; небо еще было усеяно длинными узкими, клочковатыми облаками, когда луна начала подниматься из океана. Ее диск был огненно-красен, как раскаленное железо; один край был еще погружен в черноватые волны, а другой врезался в синюю полосу, окаймлявшую горизонт.
Можно было подумать, что угасающее светило в последний раз восходит над миром, готовым погрузиться и хаос. Для души, исполненной любви, а следовательно, и суеверия, в этой тусклой и кровавой луне было нечто зловещее.
Мельхиор стал думать о боге. Он больше не спрашивал себя, существует ли бог; он слишком нуждался в нем, чтобы сомневаться; он заклинал бога охранять его и спасти Женни.
Легкий шум заставил его поднять голову; обернувшись, он увидел над собой какую-то прозрачную тень, как будто порхавшую на поручнях корабля. Это Женни неосторожно и шаловливо преследовала своего беглеца. Ее белое платье хлопало и раздувалось на ветру, а широкие складки панталон обрисовывали тонкие и округлые ноги.
— Уходите отсюда, Женни, — повелительно крикнул Мельхиор. — Вы упадете в море, вы с ума сошли!
— Если вы считаете меня такой неуклюжей, — возразила она, — подайте мне руку.
— Не подам, — раздраженно отвечал он, — женщины сюда не ходят; это запрещено.
— Вы лжете, Мельхиор!
— Порыв ветра может сбросить вас в море.
— А если я упаду, разве вы меня не спасете?
И, послушно поддаваясь мягким колебаниям волн, качавших корабль, Женни, то ли из кокетства, то ли желая позабавиться испугом Мельхиора, не двигалась с места, как молодая чайка, примостившаяся на тросах.
— Возможно, что мне не удастся вас спасти, Женни; но тогда я погибну с вами!
— Раз вы дрожите за себя, я избавлю вас от беспокойства.
С этими словами она прыгнула вниз, как белая левретка, и оказалась рядом с Мельхиором; он протянул руки, и от толчка девушка упала в его объятия.
Мельхиор чувствовал, как трепещет на его груди прекрасное тело, он вдыхал запах индийского муслина, пропитанного чистым девичьим ароматом, а лицо его ласкали развевавшиеся от ветра белокурые волосы Женни. Силы стали покидать его.