Мы попытались навести порядок в спальне. Берт нес какую-то чушь. Пандора сказала, что он бредит. Она держала его за руку, пока не пришел врач. Доктор Патель оказался довольно симпатичным, сказал, что Берту нужен кислород. Дал мне номер “скорой помощи”, та добиралась целую вечность. Я вспомнил, что давно не заглядывал к Берту, и почувствовал себя последней сволочью. Санитары снесли Берта вниз на носилках. Они застряли на повороте лестницы и перебили кучу банок из-под свеклы. Мы с Пандорой расчистили им дорогу от мусора, и Берта вынесли. На улице его закутали в большое пушистое красное одеяло. Потом санитары впихнули Берта в машину и уехали, включив сирену. У меня в горле стоял комок и глаза слезились. Наверное, от пыли.
У Берта в доме очень пыльно.
Берт лежит в реанимации, и посетителей к нему не пускают. Я звоню каждые четыре часа, чтобы узнать, как он. Называюсь родственником. Медсестры отвечают, что “он стабилен”.
Штыка мы забрали к себе. Нашего пса отвели к бабушке, потому что он боится восточноевропейских овчарок.
Надеюсь, Берт не умрет. Мало того, что он мне просто нравится, так ведь еще и на похороны надеть нечего.
По-прежнему безумно влюблен в П.
Троица
Навестил Берта, он весь в трубках. Принес банку свеклы; съест, когда ему полегчает. Медсестра заперла банку в шкафчик Берта. Еще принес несколько открыток с пожеланием выздоровления – от Пандоры и меня, от бабушки, от отца и от Штыка.
Берт спал, поэтому я пробыл у него недолго.
Комитет Красных Носков проголосовал временно уступить Скратону. Теперь мы носим красные носки под черными. От этого ботинки жмут, но нам плевать, потому что принципы превыше всего.
Берту немного лучше. Он иногда просыпается. Навещу его завтра.
На Берте осталось только несколько трубок. Он не спал, когда я вошел в палату. Сначала он меня не узнал, потому что я был в халате и маске. Принял меня за врача и завопил:
– Уберите эти чертовы трубки с моих срамных мест, я вам не канализация!
Потом понял, что это я, и спросил, как там Штык. Мы долго обсуждали поведенческие проблемы Штыка, потом вошла медсестра и велела мне уходить. Берт попросил передать его дочерям, что он на смертном одре; дал мне полкроны на телефонные звонки! Двое из дочерей живут в Австралии! Берт сказал, что их телефонные номера записаны на обороте старой армейской расчетной книжки.
По словам отца, полкроны – это приблизительно двенадцать с половиной пенсов. Я ее сохраню. Монета такая тяжелая, приятно в руке подержать, а когда-нибудь наверняка станет коллекционной редкостью.