– Don’t move, we are the police! – крикнул тот, что держал меня на мушке М-16.
– Сережа, что происходит? – крикнула Ника. – Почему здесь полиция?
– Не знаю, – процедил я. – Пока не знаю, – уточнил, облизнув пересохшие губы.
– Shut up! – рявкнул кто-то из их компании. – Don’t move! Stop talking!
– Hey, you! – спустя еще несколько томительных мгновений обратился ко мне этот же субъект. – Hand up!.. Show your hands!
Я, стоя лицом к ним, хорошо видимый на свету включенных фар, просвечиваемый не хуже, чем на рентгеновском аппарате, медленно поднял руки. Показав тем самым этим людям в форме, что у меня нет оружия и прочих опасных предметов. Тот, что держал меня на мушке М-16, скомандовал, чтобы я отошел от машины. Я сделал шаг в сторону, затем еще два или три, после чего мне велели лечь на землю – лицом вниз.
Я улегся на асфальт – он был теплым, он весь день впитывал в себя солнечные лучи и еще не успел остыть. Боковым зрением выхватил деталь, которая мне сильно не понравилась: двое полицейских, пока их коллеги держали меня на мушке, направились к девушкам…
Ого, кажется, на них надевают наручники!
Но больше всего меня в данный момент беспокоило то, что эти четверо говорят на английском без уже привычного моему уху тайского акцента.
Они говорят – или командуют – на добротном «инглише», а не на «тайглише».
И они, эти люди, заметно выше, габаритнее, чем средний тайский мужчина.
Двое полицейских подошли ко мне – с двух сторон. Третий, тот, что страховал действия коллег, удерживая меня на мушке своей М-16, тоже переменил позицию. Этот остановился шагах в двух; теперь я видел перед собой его берцы со шнуровкой, в которые заправлены пятнистые брюки «милитари».
– Don’t move, man!
В мою спину, хорошо размятую, промассированную пальцами моей женщины, уперлось твердое, показавшееся железным, мужское колено. Я предположил, что меня сначала обыщут (хотя на мне только шорты и майка, порядок и процедуры должны быть соблюдены). Затем наденут наручники, после чего уже начнут осмотр джипа.
Ну а дальнейшее, если мыслить логично, будет зависеть уже от результатов осмотра этой машины. От того, что они там реально найдут, или что захотят там найти.
Но я ошибся.
Причем, похоже, лажанулся уже во второй раз за этот вечер.
Я ощутил, как что-то кольнуло меня под левую лопатку; ощутил, как что-то острое, подобное раскаленной спице, вошло в мое тело…
«Вот и к тебе, Антонов, пришла костлявая», – кажется, это было последним, о чем я успел подумать прежде, чем меня поглотила тьма.