Налюбовавшись фотографиями, Игорь поискал взглядом вход в студию. Вход, однако, был со двора.
В этой студии не было прилавка, как не было и «проявочно-печатных» машин. Помещение напоминало скорее квартиру. Воздух внутри, за порогом, поначалу обогащенный запахами кофе и ментоловых сигарет, подсказывал назначение комнаты слева, белая дверь в которую была настежь открыта. Там была кухня. Дальше, направо, две ступеньки вниз и через открытые двойные двери – просторная комната с двумя диванами и двумя креслами, всё расставлено вокруг большого журнального столика с круглой столешницей из толстого стекла. На столешнице пара одинаковых фотоальбомов. Один – запаянный пленкой, второй – нет. На обложке одна из фотографий, выставленных в витрине студии.
– Вам кого? – напугал из-за спины негромкий женский голос.
Игорь резко обернулся. Увидел перед собой невысокую женщину лет сорока с чашечкой свежесваренного кофе в руке. Короткие волосы пепельного цвета, сережки со вставками из бирюзы, домашний темно-синий сарафан и уж совершенно домашние, пушистые тапочки на ногах. Игорь почувствовал себя крайне неудобно. Словно без спросу зашел в чей-то дом.
– Я, наверное, ошибся, – залепетал он и вытащил из кармана куртки в знак доказательства своей ошибки кассету с пленкой. – Я думал, тут… у вас… фотосалон…
Игорь хотел уже пройти мимо женщины к выходу, но ее смешливый взгляд, упавший на кассету, остановил его.
– Можно? – спросила она, протянув свободную руку к кассете.
– Конечно!
– Присядьте! – она кивнула гостю в сторону кресел и диванов. И сама прошла вперед, опустила кофе на столешницу и присела в кресло. Поднесла кассету ближе к глазам.
– Вы думаете, она не проявлена? – женщина подняла взгляд на Игоря.
– Думаю, что нет.
– Это ваших родителей?
– Что? – недопонял Игорь.
– Я подумала, что вы это нашли в вещах родителей, – заговорила она, голос стал бархатнее, мягче. – Я когда-то нашла в маминой сумке с документами три непроявленные пленки… На одной из них оказались снимки из Евпатории, семидесятые годы, и я с моим братиком. Мне тогда было пять, а ему семь…
Игорь слушал и кивал.
– А ее проявить можно? – вдруг спросил он.
– Конечно, можно, – ответила женщина. – Через полчаса вернется мой муж. Он – фотограф, я только помогаю. Поговорите с ним.
Мужа звали тоже Игорем. Он оказался приятным невысоким жилистым мужчиной. Две верхние пуговицы на клетчатой рубашке, заправленной в джинсы, были расстегнуты, поверх – потертый серый клубный пиджак.
– Я всё делаю только качественно, а это стоит дорого, – сразу сказал он. – Вы можете пойти в любой клуб фотографов-любителей и договориться со старичками, которые снимают антикварными аппаратами. Или можете оставить пленку здесь. Гарантии никакой, цена за проявку и печать – сто долларов.