Больше мы не говорили.
А дальше была запорошенная снегом лесная поляна – белая, упирающаяся неровными краями в деревья, в конце которой застыли мишени. Здесь, за городом, никому не могли помешать ни звуки, ни голоса. А звуков было много: отрывочные плевки пистолетов, рваные дроби автоматных очередей, властный грохот дробовиков.
В моих подстывших без перчаток руках один вид оружия сменял другой с невероятной быстротой. Я нажимала на различной формы курки, пытаясь попасть туда, куда указывал Дэйн, поначалу промахивалась, целилась вновь, слушала советы, которые поочередно давали коллеги, оттачивала правильную позу, училась сдерживать ходившие ходуном от отдачи руки.
Горько-сладкий запах пороховой гари плотным сгустком, словно пыль в фильтре пылесоса, засел в горле.
– Попробуй вот это…
– А теперь вот это… Что больше нравится?
Голоса через натянутые на мою шапку толстые наушники казались глухими и далекими. Я невнятно качала головой.
Отлеживал бока на еловых ветвях тяжелый снег, замерзшие неловкие пальцы учились менять патроны и магазины. Хотелось горячего кофе.
Неподалеку, безо всяких очков и наушников, расстреливал одну обойму за другой Аарон Канн. Только облачка пара равномерно вырывались из его рта да чуть вздрагивали сильные ладони. Справа сосредоточенно стрелял по мишеням Мак Аллертон.
Рен отошел к машине, чтобы выбрать из ящика с оружием, хранившимся в багажнике, новую «игрушку». Такой ящик был и у Дэйна в джипе.
– У этой большой разлет… Она плоха на длинных дистанциях, – Дэйн указал пальцем на то, что выбрал Декстер – короткоствольный автомат, какими плохиши часто пользовались в американских фильмах, – но приятная, на любителя. Возьми одну, попробуй.
Мне в руки легла холодная сталь – слишком тяжелая и почему-то нежеланная. Но я принялась послушно «пробовать».
Хлопки выстрелов, пороховой дым, ощущение ваты в ушах, все это оставалось снаружи, но не внутри. Сущность не желала в этом участвовать, как не желала и я. Да, логика понимала: это для самообороны, для защиты это нужно. А душа молчала.
Для них, для крепких ладных парней с жесткими лицами и сердцами, оружие являлось продолжением тела, оно выглядело в их руках так же естественно, как маникюр на ногтях парикмахерши. В моих же – оно казалось чужим и бесполезным. Несовместимым.
Но я старалась изо всех сил: практиковалась и слушала, хоть и не слышала. Глаза смотрели на мишень, но видели вместо нее чашку кофе в какой-нибудь кофейне. А еще лучше – Дрейка напротив. Там тепло, там хорошо, там свет… А здесь лес, дым и пусто.