В течение первых двух дней дракон выполнял роль ищейки, и стражники следовали за ним все выше к горам. Ни Грев, ни Джелом ни слова не осмеливались сказать в присутствии дракона. Указания Кроты на этот счет были совершенно недвусмысленными.
Продвижение замедлялось, когда становилось холоднее, потому что труднее было вынюхивать след и дракон уставал. На пятый день после того, как они вышли из лагеря Роя, над горизонтом высоко вырос Шимни, белые стены которого казались еще более яркими на фоне голубого неба. Джелом быстро сделал свой суеверный защитный знак. Он слышал историю об этом месте; о том, что здесь их хозяин победил великого Верховного Мага, Рату и после этого провозгласил власть тьмы. Люди избегали этого места, особенно в компании с Повелителем Драконов.
Вечером на шестой день преследования и на девятый день после последней встречи Креозота и Раты на берегу моря три охотника перешли через последний холм и оказались в кольце растительности, окружающем Шимни. Здесь запах добычи был настолько силен, что дракон издал довольный рычащий звук, значение которого остальные двое не поняли. Креозот взмыл в воздух, описывая круги вокруг Шимни и смакуя приятное чувство полета. Стражники стояли в надвигающихся сумерках и смотрели на него. Вдруг они увидели, что из вершины монолита вырвался клуб белого дыма, разведчики повернулись и молча посмотрели друг на друга.
***
Рой сидел около печи в большой комнате в самом сердце каменного монолита. Дым вместе с запахом жареного мяса спирально поднимался вверх и выходил наружу через отверстие на вершине скалы. Мората, Повелитель Соколов, сидел рядом с Роем, клевал кусок зайчатины и смотрел, как профессор-маг изучает книгу, лежавшую перед ним.
– Мората, насколько я понял из прочитанного, этот Маг Рата был твоим другом и женился на женщине по имени Митра. Кажется, он работал на человека по имени Гондспед. Так?
Сокол наклонил голову и издал клокочущий звук. В голове Роя тут же возникла картина, на которой он и какая-то красивая женщина сидели под деревом, а наверху среди ветвей дремал сокол. Эта картина сменилась другой, на которой он стоял перед какой-то коронованной особой, затем встал на колени и наконец, поднявшись, вышел из зала.
– Я так и понял, – ответил Рой.
Причудливый способ разговаривать с помощью картин был поначалу непривычен для него, но после частого общения с умной птицей эти картины становились более понятны и, в конце концов, стали для Роя совершенно нормальной формой общения, в отличие от голограмм в Регентской комнате.