Констан механически повернулся к эльфенышу. Тот сразу же закивал, подтверждая мои слова.
— Йола не приняла бы приказа из других уст. Даже мне свои просьбы к владычицам всегда приходится передавать через жриц, — сдержанно произнес Май, причем, судя по всему, он так и не понял, что только что окончательно выдал себя.
— Просьбы? Через жриц? — Рыжие брови недвусмысленно взлетели ввысь. Этакий взгляд правящего монарха, внезапно обнаружившего у себя во дворце неучтенный предмет интерьера. Май, разумеется, тут же смешался и даже как-то весь сжался, словно отчаянно хотел провалиться сквозь землю. — Подожди, а разве ты сам не жрец?
О! Так Рыж, оказывается, в курсе. Впрочем, в наблюдательности ему не откажешь. Хотя более вероятно, что кто-то навел справки до него и ему достались лишь голые факты — в институте Констан не слишком много внимания уделяет своему окружению, если, конечно, это не очередная девица свободных нравов.
— Не совсем. Вернее, совсем не жрец, — еще больше смутившись под въедливым взглядом, пробормотал Майсиль. Мне сразу же стало жалко мальчика, а потому я решила принять этот удар на себя.
— Май не жрец. Он выше. По поверьям темных, он сын их Богини.
— Сын Богини? Что за бред? — Рыж снова уставился на дровенка, на этот раз выискивая в нем признаки божественности.
— У меня ее дар. А значит, я ее сын, — негромко произнес Май, изучая мыски своих сапог.
— То есть любой ребенок может оказаться в родственниках Богини? — чуть насмешливо уточнил Констан, явно не понимая, что переходит все границы. Это мы, демоны, никогда не признавали никого над собой, но мы и не из этого мира. И коли на то пошло, один бог у нас все-таки есть — наш Король. Да, он отказался от нас, вышвырнул и запечатал в этом мире, но от этого не утратил своей власти над нашими душами. А потому не нам судить дроу.
— Не любой, Рыж. Такой дар, как у Мая, крайне редок. Это все равно что заявить эльроу, что их Кирина не более чем смертная женщина.
— Кирины не рождались уже вечность! Они уже давно мифом стали, а тут — бог?!
— По правде говоря, мы с Кириной — одно целое. — Майсиль посмотрел на меня с неожиданной серьезностью. — Она есть чувства народа, я — разум. Но, уходя, мы прокляли своих лесных братьев, а потому Кирины у них больше не рождаются. И не родятся, пока дроу не искупят тот грех, за который оказались сосланы.
— И что это за грех? — К моему удивлению, этот вопрос задала не я, а Рыж. Прыткий. И откуда в нем столько любопытства? Обычно этим недугом страдаю исключительно я.
— Нелюбовь, — просто ответил Май, словно одним словом объяснил причины их многовекового противостояния с лесными эльфами.