Лестрейд молча кивнул.
— Думаю, мы нашли всё, что только можно было обнаружить, — добавил Холмс.
— Полагаю, мы можем тут дождаться возвращающегося поезда и вернуться на нём в Лондон, — предложил я. — Нам едва ли придётся ждать слишком долго.
— Правильно. А когда заберёмся в поезд, я как следует осмотрю вагон-катафалк, — согласился Холмс. — Мне не хотелось делать этого, когда там находились гробы. Я не уверен, что смогу найти ещё что-то стоящее. Прошло слишком много времени, и слишком много всего там происходило, так что все улики преступления, наверное, уничтожены.
— Вы определили, что это было дело рук одного человека. Это просто замечательно, — заговорил наконец Лестрейд. — Вы предположили, что у преступления может быть мотив, не связанный с политикой. Если в деле замешан только один человек, это может означать, что у него были личные причины совершить нападение. Следовательно, преступление действительно не было актом политического протеста, как все считали. Может быть, мы и вправду шли по ложному следу. Изучив подробности жизни лорда Беркшира, мы могли бы найти его врагов.
Всего несколько минут назад Лестрейд с уверенностью отвергал версию Холмса о том, что преступление не было связанно с политикой. Как быстро он изменил своё мнение!
— Я согласен, что двигаться нам нужно в другом направлении, — ответил Холмс. — Мне бы хотелось поговорить с леди Беркшир. Это может быть полезным.
Мы стояли около железной дороги и ждали траурного поезда. Было хорошо и спокойно. Веяло лёгкой прохладой, и в деревьях щебетали птицы. Я смотрел на рельсы. Они, как и земные жизни людей, обрывались у ворот кладбища. Мы находились совсем недалеко от того места и собирались вернуться в Лондон. Однако в жизни нет дороги назад. В действительности есть лишь путь вперёд, к смерти.
Я взглянул на Холмса. Он явно не был настроен рассуждать на философские темы. Он слегка насупил брови, сжал губы и надолго замолчал. Я знал его достаточно хорошо, чтобы замечать и понимать едва различимые перемены в его лице. Холмс просчитывал возможные пути в расследовании преступления. У него зародилась совершенно новая версия, и он её как раз обдумывал. Мы с Лестрейдом тихо стояли рядом, стараясь не потревожить его и не прервать его размышлений, к чему бы они ни привели.
Прошло около получаса, и я почувствовал, что рельсы задрожали. Поезд шёл назад. Молчание нарушил Лестрейд:
— Траурный поезд. Он будет здесь с минуты на минуту.
Мы увидели поезд. Он медленно приближался к повороту. Лестрейд помахал рукой машинисту. Инспектор допрашивал его по делу лорда, и машинист узнал его и дал гудок. Поезд подходил всё ближе, и колёса стучали всё громче и громче. Поравнявшись с нами, машинист ещё больше замедлил ход, чтобы нам было легче забраться в вагон.