— Потом при выходе ты ловко сломала каблук, — продолжил за нее Виктор Арнольдович. — У меня дома поняла, для чего я предлагаю тебе "Чинзано"…
— И когда ты на миг отвлекся, клювик успела в нужную сторону повернуть, — подхватила она. — Потом оставалось только прикинуться спящей…
— А "сквозь сон" увидеть, как я прячу в тайник ключи от комнаты "Синей Бороды". И дальше придумать сказку про какое-то привидение, на поиски которого я потом потратил целый день.
— Да, ты иногда оказывался доверчивее, чем, зная о тебе, я предполагала.
— И глупее, — согласился Серебряков. — Но откуда ты узнала, как я восприму "Шествие троллей"?
— Боюсь, тут несколькими словами не отделаться, — сказала она. — А это что, единственное, в чем ты не можешь разобраться?
— Разумеется, нет. Хотелось бы знать – зачем вообще это все. Но не думаю, что ты ответишь.
— А если все-таки?..
— Все-таки – что? — не понял Серебряков.
— Если все-таки отвечу? — спросила Наташа.
Виктор Арнольдович посмотрел на нее с некоторым недоверием.
— Да, да, если отвечу? — подтвердила она. — Но учти, история очень долгая, придется запастись терпением.
Серебряков сказал:
— По-моему, я терпел уже достаточно долго.
— Тогда слушай, — сказала Наташа. — Только начать придется со сказочки: "Жила-была…" Правда же, не такое страшное начало, как в твоей сказке о Синей Бороде. Просто жила-была девочка…
И жила она была в такой далекой степи, что сказки с хорошим концом дотуда как-то не добирались. Все, что она слышала, видела, ощущала – это матерщина, голод, грязь. И полная, полная безнадежность!
О том, что существует какой-то еще мир, эта девочка знала только со слов своей матери. Потому что мать была политссыльной из Москвы…
— Мать звали Ритой? — догадался Серебряков.
— Да, мать звали Ритой, — кивнула Наташа. — Но не волнуйся, ты не мой отец. Потому что мать девочки в ссылке вышла замуж за нелюбимого человека – просто чтоб не умереть с голода. И отцом девочки был колхозный тракторист, мужик в общем неплохой, когда трезв, только вот беда – трезвым его по вечерам редко когда доводилось видеть. А когда бывал пьян – то есть по сути каждый вечер – тогда жену свою, мать этой девочки, смертным боем бил. И иногда, лежа, избитая, мать рассказывала девочке одну и ту же свою сказку – об огромном городе с широкими улицами, театрами, высокими домами. Ах как девочке хотелось когда-нибудь живьем очутиться в этой сказке!..
Еще мать рассказывала, что в этом сказочном городе она когда-то любила одного человека. Его звали Виктор. А он ее предал…
Знал бы ты только, как девочка ненавидела этого самого Виктора!..