В двух автопарках, обслуживавших бригады пескоструйщиков, его клятвенно заверили, что ни одна машина с подъемником не пропадала ни на минуту. Зато в третьем начальник повел себя как-то неуверенно, и Виктор Арнольдович сразу же на него насел – произошло-де в Москве уже три крупных ограбления с использованием такого подъемника, так что, если начальник автопарка не хочет, чтобы его заподозрили как соучастника…
Тот прикинул все плюсы и минусы своего молчания и наконец выдавил:
— Колька Шурыгин баловал вчера…
Виктор Арнольдович пожестче взял его в оборот и в конце концов выяснил: молодой водитель автопарка, некто Колька Шурыгин, вчера утром выехал на машине с подъемником, не захватив с собой бригаду, а вернулся лишь после шести вечера, причем кбк он вернулся живым, черт его знает – пьян был настолько, что на ногах не держался и внятных слов не произносил. Машина, однако, целехонькая, стояла у ворот автопарка – подвез, видно, кто-нибудь его, сукиного сына. Но больше – ноги его тут, кроме как при подписании обходного листа… И в общежитии доживает последний денек, потому как начальник автопарка уже дал коменданту соответствующее распоряжение…
Через несколько минут Серебряков входил в безлюдное среди трудового дня рабочее общежитие.
На стук в дверь комнаты, где последний день обретался Шурыгин, никто не ответил. Из-под двери густо сочился запах разлагающейся материи. Виктор Арнольдович поднажал плечом, легко выдавил какой-то несерьезный шпингалет – и самого чуть не вывернуло наизнанку. На полу валялись растоптанные шпроты вперемешку с окурками и квашеной капустой, на столе тухли объедки вареной колбасы и залитые пивом ошметки недожеванной рыбы. Надо всем этим роились жирные мухи, довершая чью-то вчерашнюю трапезу. Форточка была закрыта, оттого в комнате стоял смрад, как от перестоявшейся помойки.
Одна койка была заправлена, на другой поверх голого, пахнущего мочой матраса, свернувшись калачиком, лежала какая-то полуодетая встрепанная личность с опухшей и довольно побитой рожей.
Перво-наперво Виктор Арнольдович, придержав дыхание, распахнул окно, затем выплеснул на личность всю воду из стоявшего на тумбочке стакана, и когда та задергалась: "А?.. Что?.." – сказал:
— То, Николай, что разговаривать с тобой сейчас будем.
Колька приподнял голову, взглянул на него щелочками глаз и произнес одно лишь слово:
— Отзынь… — и потянулся было к бутылке с пивом на самом донышке.
Однако, получив от Серебрякова хороший удар ребром ладони по плечу, оставил свою попытку и без обиды довольно заинтересованно спросил: