А вместо того чтобы собрать силы и бороться за свободу, она лила слезы, сидя в одной машине с человеком, обвиняемым в убийстве.
— Не надо, — взмолился он.
Девушка, вытиравшая лицо ладонью, чуть не захохотала: голос у ее похитителя был чертовски расстроенный, почти такой же, как у нее самой.
— Почему? — требовательно спросила она. — Разве вы не собираетесь стрелять в меня?
Казалось, ничто не могло огорчить его больше, чем это предположение.
— Да нет же!
Кэтлин сделала все, что могла, чтобы осушить слезы, но видимого успеха не добилась, если не считать расплывшейся туши. Она тоскливо обернулась на оставшуюся позади бухту. Машина неслась в сторону Окленда.
— Полагаю, просить вас остановиться бесполезно. Это не под силу даже землетрясению.
— Нет, пока не сниму с вас наручники, — подтвердил он, осторожно косясь на девушку.
Она прикладывала героические усилия, но слезы все еще текли. Ей вновь вспомнилась твердокаменная Юджиния Маргарет, взгляды которой ничем не отличались от взглядов знатных дам викторианской эпохи и которая правила своим маленьким мирком так, словно законы природы не имели над ним никакой власти. Та самая Юджиния Маргарет, с которой девушка прожила двадцать лет и ни разу не слышала от нее ласкового слова.
— Это убьет ее, — не успев подумать, пробормотала Кэтлин вслух.
Одинокая, хрупкая, как и сама Кэтлин, старая женщина, которая во всем зависела от нее…
— Кого? — стремительно обернулся Эм Джи.
В ответ она слабо пожала плечами.
— Мою бабушку.
— Но я не собираюсь причинить вам вред, — напомнил он.
Кэтлин бросила на него взгляд, полный лютой ненависти.
— Службы новостей всего мира будут твердить, что от души надеются на такой исход, — саркастически заявила она.
После этой фразы в машине воцарилось долгое молчание. Взглянув на Эм Джи, Кэтлин обратила внимание, что тот наморщил лоб, словно до него только сейчас дошла вся сложность их положения. Глаза его сумрачно поблескивали. Ее проблемы добавлялись к его собственным.
Проклятие, думала она, все еще пытаясь сдержать слезы, почему я не могу толком рассердиться на него? Почему не могу сказать ему, что его песенка спета?
Честно говоря, она не хотела, чтобы его песенка была спета. Она только хотела, чтобы ее отпустили. И еще очень хотела знать, чем все это кончится.
Если рассуждать объективно, то у нее не было никаких причин сочувствовать ему. Этому не способствовало ни то, что он рассказал, ни тем более то, что скрыл. Даже его славная биография не вызывала доверия после того, как он обвинил своих коллег — несомненно, весьма достойных людей — в предательстве.