Гарнизон все же добили, хотя часть немецких моряков успела прорваться на берег. Некоторые разбежались, укрываясь за скалами и в извилинах ледника. Начинался ранний северный рассвет, долгий и туманный. Веселков со своей командой минировал плавучую батарею, спуская в трюм ящики с тротилом.
Вызванный ракетой, огибая мыс, медленно приближался сторожевой катер «Касатка», бывший сейнер рыбного флота, выделенный для морских пехотинцев. Дубовые доски почернели от времени, но мотор молотил упорно, толкая посудину со скоростью восемь узлов (пятнадцать километров в час). На баке торчал «максим» с сетчатым зенитным прицелом, а позади рубки виднелось главное оружие — сорокапятимиллиметровая пушка.
По мокрым от крови сходням грузили раненых. Погибших сразу складывали в ряд у борта и накрывали брезентом.
– Дорого нам этот «Норман» обошелся, — с досадой произнес капитан сторожевика Ефрем Будько, плавающий на этой посудине с десяток лет.
– Войны без жертв не бывает, — рассудительно ответил политрук Слобода.
– Внезапности не получилось, — сказал Маркин. — Упустили минуту-другую, и вон они, ребята, под брезентом лежат. Ладно… Веселков, у тебя все готово?
– Так точно!
– Ну, так взрывай к чертовой матери эту посудину. Хватит ей небо коптить. Отстрелялась, сволочь.
Плавучую батарею приподняло мощным толчком, в пробоину хлынула вода. В водовороте крутился всякий хлам, спасательные круги, обломки и тела немецких матросов, уничтоженных во время боя.
На минуту плавучая батарея замерла, с ревом вбирая в себя воду, потом кувыркнулась и ушла кормой вниз, пустив огромный пузырь воздуха. На берегу горели постройки, взрывались патроны, стекала по откосам пылающая солярка, в огне шипел лед и смерзшийся снег.
Для небольшого отряда, по существу взвода, победа была немалая. Уничтожена батарея, которую немцы воткнули и укрыли в одном из многочисленных проливов в нашем тылу. На севере такое возможно. На сотни километров ни одного поселка, нет дорог, а самолетами огромное пространство не прочешешь. Да еще попробуй найди в затерянном проливе втертую в скалы батарею и хорошо закамуфлированный наблюдательный пункт.
Сюда фрицы вряд ли вернутся, разве что забрать обгоревшие трупы. Но и морским пехотинцам выполненная операция обошлась дороже некуда. Пока отвинчивали фляги с водкой и вскрывали банки с тушенкой, нет-нет да бросали взгляды на ряд тел, укрытых окровавленным брезентом. Вздыхали и опрокидывали кружки за помин души погибших товарищей.
Выпили и свои порции, и погибших товарищей — мертвым водка не нужна. Маркин не возражал, а политрук Николай Слобода и сам не отказывался, заглушая водкой дрожь в пальцах. В такой заварухе, где каждую минуту рядом с тобой гибли свои и чужие, он побывал первый раз.