«Все же надо найти выход, выход обязательно должен быть…» – настойчиво твердил его мозг. Первым делом надо было подняться на ноги. Егор снова перевернулся на бок, затем, заскрежетав зубами от боли, на живот. Отдышавшись и дождавшись, когда успокоится боль, он подобрал под себя согнутую в колене левую ногу и, упершись в пол головой, подтянул вперед правую. Затем сквозь разбитые губы со свистом втянул в себя воздух и, с усилием выпрямившись, встал на колени. После чего, уже насквозь пропитавшись потом, окончательно поднялся на ноги, но тут же, потеряв равновесие, чуть вновь не грохнулся на пол. Помешала близко расположенная стена. Егор ударился об нее плечом, но устоял, чудом удержавшись на ногах. Глаза щипало от попавшего в них пота. Безумно мучила жажда, боль растеклась по всему телу, превратившись в одно бесконечное жжение. Хотелось перестать бороться, вновь упасть на пол и забыться в бесконечном сне. Но мысль о семье заставила напрячь измученные мышцы и начать поиск путей к спасению.
Красильников, несмотря на субтильное телосложение и близорукость, всегда считал себя смелым, мужественным человеком, собственно, именно таким он и оказался. Он был готов умереть, но у каждого самого сильного человека всегда найдутся слабости – для Егора этой слабостью, этой «ахиллесовой пятой» являлась семья – жена и две дочери. Он мог терпеть боль, мог без единой мольбы принять собственную смерть, но перешагнуть через родных, близких людей, через их жизни у него не хватало сил.
«Бежать, бежать, бежать! Предупредить Карину, позвонить Евсееву. – Егор вспомнил своего куратора, и на мгновение его пронзил стыд. – Не предупредил, не сообщил, решил отдохнуть в уединении. Дурак, мальчишка… И вот результат». Но заниматься уничижением самого себя было поздно. Ситуация диктовала необходимость действия. Первым делом надо было освободить руки от пут, и Егор начал медленно обходить периметр помещения, пытался рассмотреть в полумраке что-нибудь подходящее для намеченных целей. Наконец ему повезло. Из дверного косяка торчал наполовину вбитый в дерево гвоздь-сотка. За какой такой надобностью он здесь оказался, понять было невозможно: может, хозяин хотел использовать его под крючок, запирающий дверь изнутри, а может, когда-то давно какой-то мальчишка вбил его из шалости – кто знает? Да это, собственно, Егору было и неважно. Главное, близ шляпки имелись многочисленные, пусть и небольшие, насечки. Красильников на несколько секунд уперся лбом в стену. Затем повернулся и, нащупав торчавший из стены гвоздь, начал перетирать об него сковывавшие запястья путы.