– Да, пожалуйста, – нетерпеливо ответила Розали.
– Не могли бы вы рассказать нам подробности вашего рождения?
– Конечно. Я родилась в 1796 году…
– Мне исполнилось тогда восемнадцать лет, – прервал ее Браммель.
– ..во Франции. После моего рождения родители сразу же переехали в Лондон. По словам матери, мой отец был кондитером. Он погиб под колесами дилижанса, сбившего его, когда он переходил улицу.
– Вас воспитала ваша мать?
– Да, я жила с ней до того момента, как.., до того, как познакомилась с мистером Беркли.
– Чем занимается ваша мать? – спросил Браммель.
– Она состоит гувернанткой в весьма респектабельном…
– Имя! Назовите ее имя!
Розали смотрела на него, удивленная выражением его лица. Не понимая, что происходит, она взволнованно встала, отошла на несколько шагов и с трудом произнесла:
– Эмилия Беллью. – У нее неожиданно перехватило горло.
– Нет, до того, как она вышла замуж, ее девичье имя!
Розали молчала, казалось, она предчувствовала, что Браммель уже знает ответ. Собравшись с силами, девушка произнесла:
– Эмилия Кортес.
В комнате вдруг наступила невероятная тишина. Молчание длилось так долго, что Розали казалось, она не выдержит этого напряжения. И вдруг Сележ произнес:
– Это имя гувернантки Люси Донкастер.
– Что вы сказали? – еле слышно проговорила Розали.
– Она.., то есть Люси, родила вас в Европе, а потом бежала в Англию, – спокойно пояснил Сележ. – Вы, похоже, и есть результат отношений Джорджа Браммеля и Люси Донкастер. Доказательством служит не только этот медальон, но и поразительное сходство между вами и ею.
Браммель в отчаянии стиснул в руке золотую подвеску, время от времени прижимая ее к сердцу.
– Нет! – Слезы возмущения полились из глаз Розали. – Моя мать – Эмилия Кортес Беллью, мой отец – Джордж Беллью! Вы заблуждаетесь, это ошибка! – Она сделала шаг назад. Комната покачнулась у нее под ногами. – Отдайте мне это! – с рыданиями воскликнула Розали.
Она почувствовала, как сильные руки подхватили ее.
– Рэнд, – рыдала она, уткнувшись ему в плечо. – Рэнд, скажи им!
– Это невозможно, – бормотал Браммель, закрывая лицо ладонями. – Бога ради, оставьте меня одного, умоляю вас!