– У меня тоже ребенок. Весь в соплях. Ну и что? – обиделась Мордашка.
– Да ведь ребенок… далеко.
– Ладно, девочки, побежали, мне еще заскочить надо, – сказала Ритуля.
– И мне. Мы еще как-нибудь!
О!.. Какие тонкие, гибкие. Как медленно, мягко они поднимаются, плавно расправляя спортивно-крепкие спины, укрепляя нежные плечи. Неохотно расстаются с ими же согретым воздухом.
– Сигареты не забудь. Твоя зажигалка?
– А то чья!
– Уж посуду сама вымоешь, извини.
Неожиданно в передней они стали дикими, шумными, все разом вырвались в дверь.
– А Эдику чего скажем?
– Надо было тебе самой, Ритуля, самой…
Дверь гулко захлопнулась.
«Заждалась», не то «зажилась», – послышалось Анне. Затихающий хохот посыпался вниз по ступеням.
Славка стоял один у голубого шкафчика с облупившимися вишнями, грустный, опустив тяжелолобую голову. Одно ухо багровое, вспухшее.
Опять его мать так постригла. На полгода вперед, чтоб лишний раз в парикмахерскую не ходить. Нарочно уродует.
Лидия Павловна, воспитательница, молодая, с бледно-серым лицом, с длинным носом, посмотрела на Анну с брезгливой неприязнью, даже без зависти. Отгораживаясь осуждением, протянула руку.
Анна словно увидела себя со стороны. В черной шапочке по брови, тонет в свежем дымчатом песце. За кого она меня держит, за проститутку, что ли? Бросила сына и шляется?
– Извините. Мама поздно позвонила. Сердце у нее.
У нее-то, может быть, и сердце, а вот у тебя… Весь вид Лидии Павловны говорил, что у Анны нет сердца, неоткуда ему взяться, давно променяла его на голубую шубу, на роскошную ночную жизнь. Вот и коньяком пахнет.
– Обратите внимание, мальчик плохо развивается, отстает, – Лидия Павловна осуждающе вздохнула. – Кушает плохо. Ты кому котлету отдаешь?
– Любочке, – одними губами прошептал Славка.
– Тапочки ему малы. Обратите внимание.
– Что у тебя? Почему ухо… – Анна потянулась к свекольному уху.
Но взгляд Славки исподлобья, страдальческий и отчужденный, остановил ее.
– Да, – в голосе Лидии Павловны зазвучал крепкий металл. – Петя Дроздов. Да. Мальчик кусается иногда.
– И трусы стягивает, – шепнул Славка.
– Неординарный мальчик. Я о Пете Дроздове, естественно. Он у нас на елке будет медведем. Большая роль под елкой. И, учтите, если думаете о школе, – ребенок ваш не готов.
– Зайчик, – словно признаваясь в чем-то постыдном, Славка уперся взглядом в пол.
Какая у него тонкая шея. Как у куренка. И рот, ну не рот, клювик какой-то… Все это почему-то только раздражало Анну. И Сашка хорош. Безотцовщину растит. А мне, мне некогда. У меня Андрюша болеет.
– Зайчик, – скривилась Лидия Павловна.