Хорошо, что Скаут с командой были на другой стороне дома.
– Борхес, – протянул Торпеда, задумчиво наблюдая за исследовательской группой, – ты сверток не оставил дома?
– Ты думаешь, стоит? – мрачно спросил инсайдер, скидывая рюкзак.
– Думаю, стоит.
– Ну и ладно, – пожал плечами Борхес. – Давно пора. И без того уж целый год таскаю, спину рву. Неприятный аттракцион.
Продолжая бурчать, он выудил нечто продолговатое, завернутое в целлофановый пакет. Передал Торпеде.
Здоровяк нашел глазами Куликова, кивнул на коридор:
– Кот, проверь, как там. Вдруг эта зараза уже внутри. Только осторожно.
Виктор без разговоров вышел в коридор, прислушался к происходящему в подъезде.
За дверью стояла тишина, не было слышно ни шелеста, ни хрипов обманки. Виктор протянул было руку, чтобы приоткрыть дверь, чуть отжав опрокинутый стеллаж, но передумал.
– Кот, ну что там? – спросил из комнаты Борхес.
– Вроде тихо.
– Торпеда, – обратился Борхес к товарищу, – может, ну его, выйдем через дверь?
В комнате что-то звякнуло, Торпеда уверенным голосом произнес:
– Береженого Бог бережет, румяный мой друг. Да и по лестнице все равно не подняться. Подсади-ка.
Куликов обошел баррикаду у двери, прошел дальше по коридору. Прошмыгнул мимо темной ванной, остановился у двери из непрозрачного стекла. Стволом автомата открыл створку. Заглянул внутрь.
Здесь когда-то была детская. Каким-то чудом здесь все осталось нетронутым, даже мародеры обошли это место стороной.
Небольшая двухъярусная кровать, полки с учебниками и мягкими игрушками. Раскрытый шкафчик с подростковой одеждой возле другой стены, плакаты эстрадных звезд. На письменном столе пожелтевшая записка на вырванном из школьной тетради листе.
Виктор подошел, оставляя следы в толстом слое пыли на полу, склонился читая. Чернила практически выцвели, но он смог разобрать неровный детский почерк: «Дорогая мамочка! Я ушла к Оле на день рождения, буду не поздно. Не волнуйся, мальчики домой меня потом проводят. Целую».
– Кот! – донеслось из дальней комнаты.
– Иду, – вполголоса ответил Куликов, поворачиваясь к выходу. И замер, сглатывая подступивший к горлу комок.
На стене, около дверного проема, отпечатались две скорченные человеческие тени. Белого цвета. Виктор видел такие на фотографиях в книгах, где речь шла об атомном взрыве в Хиросиме. Страшная сила огненной волны оставила от людей лишь белые силуэты на стенах домов, жуткие символы трагедии.
Но здесь никакого пожара не было. И стекла целые. И комната в порядке.
Может, это те, кто пытался такой порядок исправить? Потому и ничего не растащено?