– Ты предлагаешь его здесь бросить? Кот, так нельзя.
– Вы сами говорили, что ночью шансы влипнуть в историю увеличиваются вдвое. Парня жалко, но он не жилец. Оттащим его поближе к институтской тропе, свои подберут.
– Борхес, подожди, – Торпеда жестом остановил открывшего было рот товарища. – Кот, для него сейчас свои – это мы. Причем единственные свои. А ночь он тут не протянет, институтские уже не ходят. Я не хочу с тобой спорить, но прошу тебя уважать мнение команды.
– Да мнение-то я уважаю, – пробурчал Виктор.
– И вообще, пора тебе пересмотреть свои жизненные ценности. Не буду тыкать тебя носом, но чисто по-человечески ты неправ.
– Кончай мне лекции читать, – Виктор угрюмо посмотрел на Торпеду. – Мои принципы мне жизнь спасали. Мы не знаем, зачем пацан полез сюда, но в любом случае он сам в ответе за свои поступки. Вы стали бы меня вытаскивать тогда, в первую ночь, когда я инициацию проходил?
– Ты шел в инсайдеры. Инсайдер всегда на острие ножа, душой и телом принадлежит прихоти Медузы. Нет, мы не стали бы тебя вытаскивать до инициации, – честно ответил Торпеда.
– Так в чем разница? Я тогда был для вас никем, и он сейчас для вас никто.
Торпеда устало посмотрел на Борхеса, покачал головой:
– Я не хочу устраивать диспут. Если ты не понимаешь разницы, то тут я помочь не могу. Ответь мне только на один вопрос: зачем ты напугал тех парней в «Земле», зачем заставил их не ходить в Медузу? Это же был их выбор?
– Они не знали, что такое Медуза. А этот солдат шел сюда подготовленным, понимал, с чем столкнется, – Виктор вздохнул: – Ладно, на самом деле, хватит препираться. Следующий ваш вопрос звучал бы: «Бросишь ли ты нас в подобной ситуации, если Медуза – наш выбор?» Отвечу – нет. Вы такие же, как и я. И я ценю нашу команду, за каждого из вас отдам жизнь. Но он, – Виктор указал на солдата, – он мне не «свой». И я просто не хочу, чтобы мы все полегли, спасая чужака. Звучит цинично, но я так живу. Или жил, уже и не знаю.
– Ты просто привык делить всех на своих и чужих, – тихо произнес Борхес. – Ты жить не умеешь без врагов.
Борхес подошел к носилкам, выжидающе посмотрел на Торпеду. Тот кивнул, и инсайдеры подняли брезент, вдели руки в петли, словно в лямки рюкзаков, Торпеда спереди, Борхес сзади. Солдат оказался в своеобразном гамаке, находящемся между двумя людьми.
– Привяжи его, – Борхес подал Виктору веревку. Куликов несколько раз обмотал тело с брезентом, стянув края. Получилось что-то вроде кокона. Остатки веревки Виктор положил на солдата. Поднял рюкзак Торпеды, закинул его горизонтально поверх своего. Торпеда посмотрел на часы, произнес: